Примаков

Первый вариант Примаков отверг. От разрыва отношений с Европой и Америкой и попыток реанимировать военно-промышленный комплекс больше всего пострадала бы сама Россия. Пропагандистская атака на Запад в надежде, что он сам откажется от идеи принять в НАТО новые страны, не дала результатов. Надо было вступать в переговоры, чтобы выторговать максимально выгодные условия.

Когда в Москве началась кампания по борьбе с расширением НАТО, я побывал в Брюсселе и беседовал с нашим послом Виталием Чуркиным. Он был удивлен:

— Почему у нас дома такие пессимистические настроения? Неверно утверждать, что с Россией никто не считается. Во-первых, считаются. Во-вторых, нельзя же, в самом деле, полагать, что всё должно делать так, как мы того захотим!

Есть национальные интересы восточноевропейских стран, которые жаждут глубокой интеграции во все европейские структуры. Есть национальные интересы стран НАТО, которые учитывают позиции и Восточной Европы, и России. Именно под давлением Москвы вопрос о расширении НАТО так затянулся.

— Нужно высаживаться в Брюсселе, забираться в любую щель и вживаться, — с напором говорил Чуркин. — Причем натовцы этого хотят. Дело за Москвой, где никак не могут решить, что делать. Дипломатия должна быть активной, наступательной. Дуться просто нелепо. Что это за прецедент в мировой дипломатии — обижаться на весь свет?

Основная претензия к НАТО: вы с нами не консультируетесь! Да как же с нами будут консультироваться, если мы сами не создаем этот механизм консультаций, не создаем климат доверия. Но это улица с двусторонним движением. Если мы хотим, чтобы в Брюсселе знали и учитывали нашу точку зрения, то должны быть готовы в той же мере учитывать позиции НАТО.

Как спорить и скандалить с НАТО, это все знают. А вот как партнерствовать, как отстоять свои интересы в новых условиях, как нам внедриться в НАТО, чтобы изнутри влиять на процесс принятия решений? Не выкрадывать их документы, а добиваться, чтобы в этих документах была отражена наша точка зрения, — вот в чем состояла трудность.

Целый год Примаков провел в беседах с генеральным секретарем НАТО Хавьером Соланой. Генеральный секретарь НАТО — это политик, который должен согласовывать интересы всех стран, входящих в блок, и говорить от их имени.

Солана казался странным в этой роли. Профессор физики, бывший марксист, в 1980-е годы он активно участвовал в борьбе против решения правительства Испании войти в НАТО. Ренегат?

— То были другие времена и другие обстоятельства, — говорил Солана, когда мы с ним беседовали в Брюсселе. — С тех пор и мир, и НАТО сильно изменились. То, что было разумно тогда, перестало быть таковым сейчас.

На него легла самая сложная задача за всю историю блока. Он должен был поладить с Россией. Солана наделен неисчерпаемой энергией, он обворожителен в общении и способен добиваться компромисса и согласия. Солана очаровал своих партнеров отменной работоспособностью, природным шармом и готовностью навещать всех, чьи сердца ему надо завоевать.

— Партнеры на переговорах, условно говоря, должны вас пощупать, — говорит Солана. — Они должны видеть, что у НАТО есть лицо.

Сам он всех помнит в лицо и не жалеет времени на разговоры и дискуссии. Он не обычный международный бюрократ, который работает от сих до сих. Он доброжелателен и терпелив. Кажется, нет человека, которого бы Солана не мог расположить к себе. При этом он твердо стоит на своих позициях. Он даже «нет» произносит так, что его отказ никого не обижает.

Примаков продолжал возражать против расширения НАТО, называя этот шаг возвратом к холодной войне, но, будучи прагматиком, стал закладывать фундамент сделки на тот случай, если расширение всё-таки произойдет.

— Раз уж приходится спать с дикобразом, — говорил он, — лучше всего уложить его покомпактнее и постараться, чтобы иглы не слишком мешали.

Солана оказался живее и темпераментнее своих российских партнеров, утративших обычное преимущество, которое они имели в разговорах с чопорными аккуратистами из США или Западной Европы. Примаков, выросший в Тбилиси, и испанец Солана были подходящими собеседниками.

Примаков сам сформулировал ситуацию:

— Россия не может и не хочет накладывать вето на вступление других стран в НАТО. Но Россия вправе говорить о неблагоприятной геополитической ситуации.

Это были самые трудные переговоры после окончания холодной войны.

Остановить расширение НАТО не удалось, это было невозможно, но после шести туров переговоров Примаков и Солана договорились о том, о чем можно было договориться. НАТО брало на себя определенные обязательства: не размещать ядерное оружие на территории своих новых членов, не придвигать боевые части к границам России и сокращать тяжелые вооружения на континенте. Одновременно создавался механизм постоянных консультаций и сотрудничества с Россией.