Приманка для денди

— Не беда! — отозвался его неунывающий дружок. — Я же говорю, что это тебе не Уэйти! Никого не волнует, ставишь ты двадцать или сто! Идем: не нужно бросать начатого, и удача придет, рано или поздно! Так мне мой гувернер говорил, он-то уж знает!

Бертрам все еще пребывал в нерешительности, но поскольку он уже пообещал пообедать с лордом Уайвенхоу в ресторане гостиницы «Лонг», не было нужды торопиться с ответом; он все еще хорошенько обдумает. Его милость сообщил, что тот может на него полагаться, и разговор перешел на другую тему.

Не следует думать, что продолжительное пребывание Бертрама в Лондоне не вызывало определенной тревоги у его сестры. Арабелла как раз была весьма обеспокоена; хотя он ей ничего не говорил, но по его виду было ясно, что молодой человек живет явно не по средствам. При их редких встречах она каждый раз возвращалась к мысли, что он неважно выглядит. Бессонные ночи, непривычные возлияния, непрерывное напряжение — все это сказывалось. Однако когда она ему это прямо высказала и стала уговаривать вернуться в Йоркшир, Бертрам парировал ее доводы замечанием, что у нее самой далеко не цветущий вид. И это было так. Со щек Арабеллы исчез румянец, глаза стали казаться слишком большими для ее миниатюрного личика, под ними появились легкие тени.

От внимания Несравненного не ускользнули изменения во внешнем виде и отношении к нему мисс Тэллант; не явилось для него тайной и то, что она за короткое время отвергла одного за другим трех незадачливых женихов, хотя партии были, вообще говоря, довольно выгодные. Она, извинившись, отказала мистеру Бомарису в танце у Оммэков, но он, по меньшей мере три раза, уловил ее взгляд, обращенный на него. Почесывая Улисса за ухом — процесс, который доводил пса до блаженно-идиотского состояния, мистер Бомарис задумчиво произнес:

— Неужели я, в моем возрасте, могу быть таким дураком? Не очень-то приятное открытие…

Улисс, чьи ощущения близились к экстазу, громко вздохнул, что можно было расценить как выражение сочувствия.

Когда Бертрам с лордом Уайвенхоу вошли в игорный зал, мистер Бомарис, который держал банк, как раз закончил тасовать колоду и бросил карты на стол. Служитель подал ему следующую колоду, он поднял голову и глянул в сторону двери. Из правления клуба их было в зале двое, и второй, лорд Петерсхэм, как назло, парил где-то в заоблачных высях.

Черт бы его побрал, этого Петерсхэма, о чем он только сейчас мечтает? Заметив лорда Уайвенхоу, — тот любезно-рассеянно улыбнулся ему, как будто с трудом вспоминая, где же он его видел и видел ли вообще. Если он и заметил сопровождавшего его юного незнакомца, то никак не подал вида. Мистер Уоркуорт одарил Бертрама жестким взглядом, потом перевел его на того, кто стоял во главе стола.

Лорд Флитвуд нахмуренно наполнял свой стакан и тоже посмотрел в сторону Несравненного.

Мистер Бомарис распорядился принести бутылку бургундского. Одного его слова было достаточно — и незнакомцу только оставалось бы откланяться с максимальным достоинством. Вот в этом-то и крылась закавыка: для мальчишки это было бы непереносимое унижение, а этот безмозглый шалопай, лорд Уайвенхоу, наверняка не сделал бы ничего, чтобы как-то смягчить удар. Он, конечно, не последует за своим дружком, и тому будет совсем уж скверно, останется там на улице один, точно побитая собака.

Между тем лорд Уайвенхоу уже устроился со своим спутником за столом и начал небрежно знакомить с окружающими. Один из них, лорд Флитвуд, слегка кивнул им и снова бросил вопросительный взгляд в сторону Несравненного, — другим, вообще, было все равно, раз это дружок Чавкалы. Кто-то, более пожилой, пробормотал себе под нос что-то насчет молодых сосунков, но никто не расслышал.

Мистер Бомарис обвил взглядом сидящих.

— Ваши ставки, господа! — холодным током произнес он.

Бертрам, поменявший свою банкноту на небольшую фишку, быстрым движением пододвинул ее к даме, которая была поближе. Другие тоже делали свои ставки; кто-то что-то сказал соседу, тот засмеялся; лорд Петерсхэм, тяжело вздохнув, расположил батарею своих фишек вокруг нескольких облюбованных им карт, потом вынул изящную эмалированную табакерку и сделал глубокую затяжку. В горле у Бертрама застрял болезненный комок; он нервно сглотнул и, не отрываясь, глядел на руку мистера Бомариса, протянувшуюся к колоде карт, лежавшей перед ним.

Парень явно не в себе, подумал мистер Бомарис. Наверняка проиграется в пух и прах. И какой черт дернул Чавкало притащить его сюда?

Мистер Бомарис открыл первую карту и положил ее справа.