Приманка для моего убийцы

– Что случилось с твоим отцом, с твоей семьей?

Оливия подняла глаза к волшебному небу.

– Я правда не хочу говорить о них.

Она позволила ему подобраться слишком близко.

Как скоро он – они все – обо всем догадаются? Адель тоже видела шрам у нее на шее. Адель, главная городская сплетница. Адель, чей сын работает у Форбса, а тот, в свою очередь, связан со всеми. И Нелла видела шрам. Если не утихнут разговоры об убийце из Уотт-Лейк, кто-нибудь обязательно догадается, что она с ним связана. Нетрудно покопаться в архивах и почитать статьи восьмилетней давности. До этого времени Оливия была в безопасности, потому что ни у кого не было повода рассматривать ее прошлое под этим углом. До этого кошмарного нового убийства. Пока она не сорвалась и не повела себя как дура. Пока Коул не обнажил ее ужасный шрам.

– Послушай, я позвонила тебе во Флориду по той же причине, по которой ты вмешался в ситуацию с Гейджем и Тори. Теперь дело сделано, ты здесь и можешь позаботиться о своем отце, поэтому пришло время и мне подумать о новых планах.

– Например?

– Надо двигаться дальше, надо найти новое место для жизни.

– Повторяю: я хочу, чтобы ты осталась. Это твое место.

Ее глаза встретились с его глазами.

– Почему? Почему ты передумал и хочешь, чтобы это ранчо работало? Ты приехал сюда с готовностью продать его.

Коул рассмеялся. Звук был низким, глубоким, и в животе Оливии что-то напряглось.

– Как ты недавно мило заметила, Оливия, я похож на своего отца. Я такой же упрямый. И в моей ослиной голове появилась мысль о том, что я не хочу, чтобы Форбс наложил лапы на это ранчо и раздробил его на участки для богатеньких. Я вот что хочу сказать. Ты посмотри вокруг, посмотри на этот вид… – Он замолчал, потом с силой выдохнул. – Хочешь правду? Это произошло незаметно.

– Поэтому ты серьезно настроен на то, чтобы поднять ранчо и завести скот?

– Мне бы хотелось использовать этот второй шанс. Мне бы хотелось зарыться пальцами в землю, почувствовать опору, ощутить свои корни.

Голос дрогнул от эмоций, но Коул взял себя в руки.

– Я потерялся, Лив. И мне хочется посмотреть, что выйдет, если я перестану убегать. Если постараюсь осесть. Я хочу увидеть, узнаю ли я себя, если буду просыпаться утро за утром в одном и том же месте. Трезвый.

– Ты наконец решил прекратить погоню за смертью?

Он долго молчал, прежде чем ответить:

– Я на перепутье. И мне некуда спешить. Не к кому возвращаться. У меня есть средства.

После паузы Коул заговорил снова:

– Возможно, дело в моем отце. В сожалениях. В прощении. Или все это из-за глубокой неприязни к Форбсу. – Он посмотрел на Оливию. – А возможно, все дело в тебе.

Она сглотнула, услышав его слова. Это и смутило ее, и доставило удовольствие, и напугало.

Она откашлялась.

– А как насчет твоей сестры?

– Если ты останешься на условиях завещания, проблемы едва ли возникнут. Если ты уедешь, Джейн получит свою долю. Но я надеюсь, что ты не уедешь, а я останусь и буду тебе помогать. – Коул улыбнулся. – Видишь? Я останусь, только если ты мне разрешишь.

Он повернулся к Оливии и медленно провел рукой по ее руке. Шелестели сухие листья. У причала громче заплескалась вода.

Оливии хотелось вырваться, сказать ему, чтобы он оставил ее в покое, но она не смогла. Потому что не хотела этого с такой же силой, с какой и хотела. И эти две стороны ее натуры вели между собой войну.

Коул коснулся ладонью ее лица, другая его рука легла Оливии на поясницу, привлекая к себе медленно, неотвратимо. Он был сильный, теплый, глаза превратились в темные водоемы. Но Оливия чувствовала вопрос в его прикосновении. Коул спрашивал, этого ли она хочет. Не давил на нее, но и не скрывал своего намерения.

Пульсировало северное сияние, спокойные оттенки мерцали на резких чертах его лица, и молчаливый, примитивный вопрос повис в воздухе, холодном и потрескивающем от обещания и опасности. На мгновение Оливия позволила вернуться запретным мечтам. Ей нужно было лишь подчиниться, отдать себя. Взять у Коула то, чего она так хотела.

Но, несмотря на это желание, Оливия почувствовала, как в жаркой глубине ее живота, словно змея, поднимает голову страх.

Ладонь Коула легла ей на затылок, он нагнул голову, чуть повернул лицо и нерешительно коснулся губами ее губ.

В голове Оливии заклубился жаркий туман, оживляя спящие нейронные связи и забытые физические желания. И это было восхитительно, всепоглощающе, но ее мучил страх, уютно устроившийся внутри и опасно пробудившийся от этого жара. Он поднял на поверхность мрачное воспоминание о том дне, когда Этан попытался заняться с ней любовью. Это произошло много, много месяцев спустя после ее возвращения.

Хотя она исцелилась физически, ее мозг продолжал страдать. Сердце болело после расставания с ребенком, которого Этан не захотел принять. Ребенка, которого он осыпал бранью.

И желание Этана тоже остыло.