Приманка для спуктума. Инструкция по выживанию на Зогге

Переглядываемся с Троем, но киваем, и брюнет, вздохнув, приглашающим жестом указывает на дверь, ведущую в соседнее помещение.

Опустившись в кресло, с замиранием сердца жду, пока он настроит технику.

– Так. Надевайте, – наконец, мужчина разворачивается к нам, протягивая два объёмных шлема, необычайно похожих на те, что использовались на Цессе, когда я училась плавать. – Я сначала вам покажу то, что происходит сейчас, а потом самые значимые фрагменты записей, сделанных вчера.

Без промедления убираю волосы назад, чтобы не мешали, и фиксирую устройство на голове. Несколько минут перед глазами только чёрная беспросветная мгла, но вдруг, в одно мгновенье, словно кто-то резко отдёргивает занавес и появляется изображение. Яркая россыпь звёзд. Сине-голубая планета, испещрённая бирюзовыми разводами и лишь на полюсах чуть прикрытая белым облачным покровом. А на этом прекрасном фоне – жуткая мешанина кораблей: целых, полуразрушенных и взорвавшихся. Лавирующие среди обломков небольшие шаттлы. Преследующие их стремительные пилотники. Ослепляющие вспышки. Горящий крейсер, медленно теряющий скорость, затем высоту, раскаляющийся в атмосфере и исчезающий за горизонтом. Следом за ним падает ещё один, от которого остаются только дымный след и тёмное пятно, расплывающееся кляксой где-то на поверхности океана.

От ужасающей картинки я внутренне содрогаюсь. У меня нет слов. Как передать тот ужас, который испытываешь, понимая, что кто-то в этот момент гибнет. Отчаянно борется, цепляясь за жизнь. Готов на всё, чтобы спастись. Выжить. И это происходит у тебя на глазах. А ты ничего не можешь сделать, только смотреть! Даже то, что терпят бедствие в большей степени корабли ипериан и явный перевес в бессмысленном уничтожении явно находится на стороне цессян, облегчения мне не приносит. Какая разница, кто погибает в этой войне?!

К счастью, чтобы не травмировать нашу психику долго, зоггианин практически сразу переключает на запись, и теперь я вижу куда более мирный пейзаж, если, конечно, так можно назвать угрожающее противостояние двух враждующих флотов. Но, по крайней мере, сейчас ещё никто не стреляет, и два маленьких шаттла, летящие навстречу друг другу, могут означать только одно – стороны попытаются вести переговоры. Неудачные, судя по тому, что следующий кадр демонстрирует активное перестроение кораблей. К бою они готовятся!

Первый удар со стороны цессян огненной волной расплывается по защитному экрану, прикрывшему флот ипериан. Ответный залп, вернее, огромный рой ракетных снарядов, также не достигает своей цели, взрываясь на границе экранирующего поля противника. Похоже, что на этом основной боезапас и энергия систем защиты соперников иссякают, потому что дальше в ход идут мобильные пилотники. Зажмуриваюсь, чтобы не ослепнуть от того количества смертоносных маленьких огненных цветов, которые распускаются перед глазами, а когда открываю, меня снова окутывает ничего не значащая темнота.

С горестным вздохом стаскиваю шлем, стараясь не смотреть в глаза потрясённого увиденным хранителя. Украдкой стираю выступившие на глазах слёзы, маскируя движение тем, что поправляю волосы. Хорошо, что обратный путь не близок, да и разговаривать в воде нет возможности, а то я бы точно разревелась. Я ведь, по сути, и смертей-то никогда не видела. Все записи гибели приманок – всего лишь иллюзия, пыль в глаза. А тут всё по-настоящему! При том, что это ещё спуктумы в ход не пошли! Представляю, что начнётся, когда они внесут свою лепту! И ведь в последнем, опять-таки косвенно, но буду я виновата! Может, советники правы и не следовало усугублять ситуацию ещё больше?!

С тяжёлым сердцем возвращаюсь в лазарет, жалея о том, что доверилась выбору Троя и не поехала на работу. Там можно было бы хотя бы поговорить с Ниродином, он наверняка в курсе происходящего.

– Тебе пришло сообщение, – видимо, сообразив, что я не замечаю ничего вокруг себя, извещает хранитель.

Оборачиваюсь, чтобы увидеть, как он указывает на маленький мерцающий значок в уголке экрана связи. Забираюсь с ногами на кровать, с лёгким недоумением открываю письмо и тут же забываю обо всех своих моральных терзаниях, потому что невозможно продолжать грустить, читая вот такие строчки: