Примат воли

– Какая-то иезуитская логика, – растерянно выдохнул Доктор.

– Может быть. Но тогда иезуиты украли ее у Диогена Синопского. Ты забыл, кем я был, Доктор? Цинизм – это не мастурбация на главной площади и не дурацкие беседы вот с этим, – он мотнул головой в сторону Леонида, – персоненавистником. Цинизм – это всего лишь обнаженный реализм. Отчего люди так боятся признаться себе в своих тайных помыслах? Я понимаю, что рассказать о них другому – стыдно. Но – самому себе? И Великие – чем они отличаются от людей по своей поведенческой модели? Уверяю тебя, найдется очень мало отличий.

Ты говоришь мне, что я Избранный и у меня есть свобода воли. Да что с того? Даже если у меня есть эта свобода, повод быть недовольным все равно остается. На мне свет клином не сошелся. Погано быть единственным свободным среди рабов. Тем более, когда те не знают, что они рабы и тоже считают себя свободными. Невозможно живому существу прожить полноценную жизнь среди марионеток. Почему Великие присвоили себе право контролировать волю других людей? Разве те не имеют права распоряжаться собой сами?

Доктор выглядел очень растерянным. На него прямо-таки было жалко смотреть. И я позволил себе влезть к нему в голову и немножко покопаться в мыслях, что лежали на поверхности и просились на язык. Но после этого мне стало его еще больше жаль – слишком поздно он вспомнил, с кем ввязался в спор.

«Ты же Избранный! – в смятении думал Доктор. – Как ты можешь?! Ты должен гордиться, а ты…».

И, глядя на него, я призадумался. Ведь он тоже Избранный. Сам не так давно обмолвился. Возможно, какую-то благодарность за это и можно испытывать, но раболепное преклонение перед Великими – это уже перебор. Как-то не очень они вязались между собой – нижайшая привязанность и полная свобода действий. Собака – она тоже вольна в своих действиях, пока не приходит время лизать руку, дающую кость. Так чем, в данном случае, Доктор отличался от собаки? Трудно сказать, потому что разницы я не видел, а потому не удержался и пробормотал:

– Лучше быть волком в клетке, чем псом на воле, – пробормотал я. – У волка в душе свобода, а пес и на воле – на привязи.

– Волк по природе своей эгоист, – Доктор хмуро посмотрел на меня. – А собака другому жизнь отдает. Хозяину.

– Не аргумент, – Сократ, не открывая глаз, покачал головой. – Дай собаке волю жить для самой себя, и получишь подлейшую и опаснейшую тварь под Луной. Проверено. Посмотри на одичавших городских псов. Собака потому и согласилась на приручение, что поняла – иначе ее истребят за гнусный характер. Волк куда благороднее. Он предпочитает сохранить свободу в ущерб сытой жизни.

– А как же их привычка нападать стаями? – возразил Доктор.

– Зимой, – заметил Сократ. Его глаза по-прежнему были закрыты. Тренированный мозг Мудреца пока не испытывал особого напряжения в этом словесном поединке. – Только зимой. И только при охоте на крупную дичь. Олени, лоси, кабаны…

– Всадники, – влез Копер, желая, возможно, разрядить обстановку.

– …всадники, – невозмутимо согласился Сократ. – Вернее, их кони. До людей волкам обычно не больше дела, чем людям до них. Даже, скорее, меньше. Разве уж совсем оголодают. Но – заметьте, Доктор, – стадный инстинкт как-то не очень стыкуется с вашей теорией о волчьем эгоизме. С другой стороны, если ставить волкам в вину привычку охотиться стаей, то не лишним будет оглянуться на род людской – охота на крупную дичь тоже ведется не в одиночку. При том – с мощным оружием. Волки в этом смысле, опять-таки, честнее.

– То есть, собак ты не любишь?

– Честно? Не выношу. Сейчас, с позиции всех прожитых жизней.

– А как же твое «чем больше узнаю людей, тем больше нравятся собаки»?

– Ты где-то увидел противоречие? Да, я не очень жалую людей. Как и собак. О чем когда-то и сказал. Между прочим, не советую тебе ссылаться на то, что я говорил когда-то. Тогда я располагал опытом только одной жизни, да и то неполной – если только не начинал нести бред на смертном одре. Сейчас у меня этого опыта – от сотни жизней. Неплохое поле для сопоставлений и анализа. К тому же по каким-то вопросам могу со спокойной совестью не иметь единого мнения. Но, думаю, сказать тебе, что волки благороднее собак, я имею полное право. Помимо всего прочего, еще и тем, что к ним не прикипаешь душой. А то ведь как бывает – заведешь собаку, привяжешься к ней всем сердцем, а она – раз, и сдохла. С ее стороны это просто свинство, черт подери, хоть она об этом и не догадывается. А волк со своим эгоизмом сдыхает тихо. Молча и никому не причиняя страданий. Кстати, для большинства людей – неплохой пример для подражания.

– То есть, – Доктор аж задохнулся от возмущения, – ты волков людям в пример ставить будешь?!