Примерный сын (ЛП)

На Корине была несколько странная одежда; подобный небрежный стиль ассоциируется у меня с восточными странами, точнее было бы сказать, с диктатурой. Это напомнило мне свое собственное детство начала восьмидесятых, когда мы только вырвались из франкистского режима. Это была эра, соответствующая спартанской, одноцветная и однообразная. Все мы были как две капли воды похожи друг на друга, так что я отлично помню первые, увиденные мною в жизни носки в разноцветную полоску. Родители привезли их из Барселоны, находящейся ближе всех к Европе. Эти носки ослепили меня. В Мадриде носки были мрачных цветов: серые, коричневые, бордовые, темно-голубые или тускло-зеленые. И до сих пор в моей голове Барселона окружена этакой мифической аурой. Однако, возвращаясь к Корине, скажу, что она была круглолицей, ее движения были свободными и точными. Она показалась мне женщиной сильной, с четкими и ясными представлениями, и могла взять на себя заботу о моей матери, поскольку я был сыт по горло своей обязанностью каждый день помогать ей принимать душ и одеваться. Дело не в том, что мне неловко видеть свою мать голой, и я стесняюсь, и даже не в том, что меня огорчает ее немощность. Как я уже упоминал, в нашей семье мы слишком далеки друг от друга для столь интимных дел. Куда там! Меня приводит в бешенство ее непрошибаемая твердолобость. Я уже говорил, и мне жаль повторять, но мама жутко упряма, она не хочет быть обузой и отвергает всяческую помощь. Это крайне утяжеляло утренние гигиенические процедуры. Я понимал, что каждый день мама поднималась с кровати все позднее исключительно для того, чтобы заставить меня быстро уйти в магазин, не давая времени спорить с ней там, на кухне, где она, стоя в ночной рубашке, с трудом готовила себе кофе одной рукой, отказываясь идти со мной в ванную. Как-то по телефону я рассказал обо всем сестре, но она не придала этому никакого значения. Более того, она сказала, чтобы я махнул на нее рукой — если ей угодно разбить себе башку, находясь одной в ванной, чихать. Нурии легко, она живет далеко, и для нее эти проблемы как телесериал с некими персонажами, которые ей вроде родственники, но в конечном счете, чужие. И потом, Нурия склонна радоваться материнским проблемам, если они ее не касаются. Это ее маленькая месть, а может, и большая. Она таит на мать большую злобу из-за чего-то там в далеком детстве. Эта злость может принимать тысячу и одну форму, но я уверен, что Нурия и сама толком не помнит, из-за чего она злится, и не прощает мать только потому, что ей это выгодно. Фактически, я мог разделить с Нурией ее позицию, и даже эгоистически заявить матери: “Отлично, черт с ним, мойся одна”, и смотаться, но я боялся, что мать снова упадет, когда меня не будет дома.

Мы находились в магазине. Я стоял за прилавком, а Корина перед ним, как покупатель, хотя и не была им. Я думал о нашем положении и прикидывал, не лучше ли мне выйти из-за прилавка, чтобы мы были на равных и поговорили с моей потенциальной работницей не так формально, а более демократично, по-простому, когда услышал вопрос Корины:

— Сколько часов в день?

Об этом я тоже не подумал, но тут меня осенило — самое главное, чтобы она находилась дома с утра, чтобы помочь матери и делать всю работу по дому, включая готовку. Когда меня не было, мама стремилась управляться с плитой и кастрюлями одной левой рукой, и однажды могла случиться беда, несмотря на то, что мама никогда не была отменной поварихой, и ее меню ограничивалось простенькими рецептами, основанными на сырых продуктах и полуфабрикатах. То же самое было и с Паркером. Если я не успевал своевременно позаботиться о нем, мама старалась спуститься с ним в парк, не дожидаясь меня.

— Пять часов в день. С утра, когда я ухожу и до моего возвращения в полдень, — твердо и решительно ответил я, чтобы у Корины не сложилось впечатление, что я импровизирую.

Я считаю, что когда кто-то приступает к работе, необходимы четкие и строгие правила. Гибкость открывает дверь разного рода спорам и недоразумениям, а я не переношу ругань, как я и говорил. Впрочем, досконально я этого не знаю, с этим у меня всегда были нелады. Корина показалась мне женщиной порядочной, честной и с хорошим послужным списком, и мы сошлись на плате, которую она мне предложила, но оплачивать проезд я отказался. Я подумал, что неплохо припрятать туз в рукаве, в смысле вознаграждение, который можно будет разыграть позднее, если наши трудовые отношения сложатся.

Тут в магазин зашли какие-то девочки, чтобы купить стержни для своих авторучек, замазку и циркули, и Корина попрощалась. Она ушла еще с одним листком бумаги, на котором от руки был написан наш адрес.

6. Недомогание