Приметы весны

И все же на заводе Михо чувствовал себя хорошо. После работы — хуже. В общежитии было тепло, уютно, весело. Но чего-то не хватало… Может быть, волицы-волюшки, которую кто-то словно взял под уздцы. Хотя никто его свободы не стеснял. Наоборот, раньше он побаивался отца и должен был считаться с ним. Сейчас Михо был свободен. Работа на заводе отнимала только восемь часов. А потом — делай что хочешь. Но, как раз оставшись один, он не знал, что делать, тяготился.

Однажды пришел Ромка Дударов.

— Ну что ты выдумал? — убеждал он друга. — Зачем ты сам себя на цепь посадил? Далась тебе та работа. Гулял бы себе. Чи, может, из-за той учительши? — спросил он участливо.

— При чем тут учительница? — возражал Михо. — Не хочу я больше той жизни, Ромка, не хочу. Хочу жить как все люди. Понимаешь?

Ромка не понимал этого. Опустив печально голову, он хлестал кнутом по сапогу и молчал.

Приходила Замбилла. Она встретила Михо у заводских ворот и повисла на шее, горько плача. Михо в замешательстве глядел на проходящих рабочих и пытался оторвать от себя Замбиллу.

— Ну чего ты ревешь? — говорил он с досадой. — Не помер я, живой. Много зарабатывать буду, деньги тебе дам, вот увидишь.

— Не надо твоих денег, — голосила Замбилла. — Пойдем со мной, попроси батю, простит… Я знаю…

Михо оттолкнул ее и решительно проговорил:

— Не пойду.

Он видел Замбиллу еще раз. И ее и Ромку, и отца — всех, весь табор. Это было спустя неделю.

Весна возвещала о себе бойкими ручейками, возбужденными голосами перелетных птиц и тем особым запахом, в котором узнаешь верную примету наступления тепла.

Михо шел на работу во вторую смену. Чей-то знакомый голос вывел его из задумчивости.

— Агу! Эй!

Он увидел Чурило, подгонявшего лошадей. Это была его лучшая пара, но лошади вязли в грязи и с трудом тащили тяжелый шарабан. За ним ехал Дударов. А потом Михо увидел отца, стоявшего рядом с лошадьми и мрачно глядевшего на застрявшую в грязи кибитку. Вайда стоял с другой стороны и хлестал лошадей, а сзади, тщетно пытаясь сдвинуть кибитку с места, надрывалась забрызганная грязью Замбилла. Пот покрыл ее лицо, волосы выбились из-под платка. Она тяжело дышала и с тоской глядела по сторонам.

Сердце у Михо сжалось. Он рванулся вперед и взялся за колесо.

— Михо! — крикнула Замбилла. — Дад[3], Михо пришел.

Табор остановился. Расплескивая большими сапогами грязь, Игнат подошел к Михо. Лицо его было чужим и пасмурным. Он выжидательно смотрел на Михо.

— Он с нами пойдет, — крикнула Замбилла и обняла Михо. — Ты же видишь, он пришел… и пойдет с нами.

Михо отстранил ее.

— Не пойду… Я так… Помочь…

Что-то дрогнуло на лице Игната Он размахнулся и ударил Михо кнутом по лицу. Михо вытер рукавом кровь. Игнат размахнулся еще раз. Теперь красная полоса прорезала щеку Замбиллы.

— Ты куда? — исступленно крикнул на нее Игнат. — Не лезь! Слышь, говорю, не лезь!

Замбилла испуганно отпрянула в сторону.

Сокиркина кибитка тронулась с места и пошла за остальными. Табор уходил…

Часть вторая Всходы

Глава первая

Сварщик Сергей Никифорович Клименко приходил обычно на работу раньше всех. Он обстоятельно расспрашивал, как прошла смена, не было ли перебоев с подачей слитков, как шел газ, как грела печь. Выяснив все на печи, отправлялся на склад слитков, потом на прошивной стан, к пильгерстану. Все осмотрит, со всеми переговорит.

— Держись, ребята, директор идет, — шутили в цехе, увидев Сергея Никифоровича.

— А ты что думаешь, не так это? — отвечал Клименко. — Каждый из нас теперь вроде директора и должен действовать в цехе как хозяин.

— А директор тогда зачем? Может быть, должность директора совсем ликвидировать? — заметил ему однажды Федор.

— Кабы не было таких, как ты, может быть, и вправду не нужно было бы директора, — не то отшучиваясь, не то серьезно отвечал Сергей Никифорович. — А то ведь не все одинаковые. Есть такие, вроде тебя, что и до работы не охочи, и народное добро не берегут. На таких не одного директора, а целый штат держать надо.

У Сергея Никифоровича был твердо определившийся взгляд на жизнь. О чем бы с ним ни заговорили, у него всегда находился обстоятельный ответ, точно все уже давно продумано.

— Так оно и есть, — говорил он. — Старику что делать после работы? Покопаюсь немного в саду, а потом сижу себе и размышляю. Времени свободного много, чего только не передумаешь!

Сергей Никифорович был старейшим членом партии в цехе. Еще в те времена, когда орденоносцев было в городе один — два человека, Сергей Никифорович носил на груди орден Красного Знамени. В праздник он надевал синий костюм военного покроя. Он несколько смешно выглядел в широких галифе и сапогах, плотно облегавших худые ноги. Но боевой орден, сверкавший на алом шелковом банте, вызывал у всех глубокое уважение. Сергей Никифорович очень гордился наградой, полученной из рук самого Буденного, и охотно рассказывал о боевых походах и о своем неразлучном дружке Степане Иващенко, с которым начал трудовую жизнь на старом заводе в 1895 году и с которым плечом к плечу прошел всю гражданскую войну.