Примирение

Все последние дни Энрики думал только о том, что рассказала ему Селести. Нечаянно услышанный в разговоре Луизы с Анжелой обрывок фразы: «...ты взяла перчатки и пистолет Энрики!» —  наводил на след истинного убийцы Вилмы. То, что им могла оказаться Анжела, Энрики не потрясло и не удивило. Уверенность в её подлости, жестокой способности достигать своих целей любыми способами, не останавливаясь ни перед чем, крепла с каждым днём. Но кроме этой фразы, случайно услышанной Селести, им нечего предъявить полиции. Так что он, Энрики, по-прежнему оставался главным подозреваемым. А тут ещё и Жозефа на каждом углу грозит ему пожизненной тюрьмой.

Они долго совещались с Селести и Александром и пришли к единому выводу: необходимо заставить Луизу говорить. Но как заставить её давать показания против любимой дочери?! Никто не решался взяться за это, и договорились пока ждать, уповая на полицию.

А пока Энрики пытался утешиться десятью миллионами долларов, которые Сезару удалось вытащить из «Америкэн Игл Бэнка». Но утешение было слабое: Анжела опять сорвалась с крючка: её имя оказалось незнакомым мистеру Джоунсу, а деньги просто потерялись в банковском компьютере... Всё это Сезар сообщил ему по телефону, и Энрики, придя в бешенство и не совладав с ним, кинулся к Анжеле.

Она невозмутимо выслушала его, не скрывая злорадной улыбки, а напоследок прошипела:

—  Не лезь ко мне! Я вам не по зубам! А если не отстанешь, нарвёшься на новые неприятности. —  Она с издёвкой посмотрела на него. —  Может быть, они будут последними в твоей дурацкой жизни...

Как всегда, когда на душе скребли кошки, Энрики шёл к Селести. Едва он видел её сверкающие глаза, улыбку, обращённую к нему, сердце начинало биться, выдавая двести ударов в минуту. Ему хотелось всё забыть, всё бросить и, взяв Селести на руки, скрыться от всех и наслаждаться, упиваясь её близостью... Что бы ни происходило в его жизни, Энрики был твёрдо уверен: пока Селести с ним, он преодолеет всё. Но преодолеть сопротивление Селести и официально зарегистрировать их отношения он не мог. Ему до смерти надоела жизнь на два дома, соблюдение приличий... Какие приличия, когда внутри всё кипело от страсти и желания обладать ею каждое мгновение, ощущать прикосновение её губ, пальцев, слышать её грудной голос... Но он помнил слова, сказанные девушкой вскоре после гибели Вилмы: «Не надо торопиться с женитьбой, Энрики. Дети потеряли мать, дай им время привыкнуть ко мне!» —  и соглашался с ними, прекрасно понимая Селести.

Они вообще прекрасно понимали друг друга, чего бы ни касались их взаимоотношения. Их роман длился без малого год, а они почти не ссорились. У них просто не было повода для конфликтов, и это при том, что они нередко проводили вместе двадцать четыре часа, не расставаясь ни днём, ни ночью. Энрики часто поражался необыкновенной мудрости Селести, этой мудрости не научишься в университете, не приобретёшь за компьютером. Корни её шли от земли, от простой житейской логики, лишённой хитромудрого лукавства. Энрики не раз ловил себя на мысли, что Селести, с её недолгим опытом работы, зачастую подсказывает ему безупречно верные решения проблем любого уровня сложности и порой не входящих в её компетенцию. Но она всегда знала, как надо поступить. Ведь именно Селести додумалась выйти иа мистера Джоунса и искать деньги Анжелы через американский банк. Селести давно настаивала на откровенном разговоре с Луизой. Селести всё время призывает их не доверять Одети, которая, судя по всему, снабжает Анжелу информацией. Энрики отдавал себе отчёт, что доверяет чутью Селести больше, чем своим знаниям и возможностям.

Он открыл дверь кабинета Селести. Всё произошло так, как он и надеялся: Селести радостно улыбнулась, сверкнув своими бархатными глазами, и протянула ему навстречу руки:

—  Хорошо, что ты пришёл!

—  Только новости у меня, к сожалению, не слишком хорошие. —  Энрики жадно поцеловал её.

Потом он устроился в кресле напротив и подробно передал ей телефонный разговор с отцом: деньги нашлись, но Анжела оказалась непричастной к их исчезновению.

—  Она снова улизнула! —  Селести от огорчения закусила губу. —  Всегда умеет выйти сухой из воды! Господи, неужели мы никогда и ни в чём не сможем её уличить?! —  Селести задумалась. —  Единственная надежда на Луизу. Я готова поговорить с ней.

Вечером они заехали к Селести и забрали детей, находившихся под присмотром Дарси. Так или иначе они всё время возвращались к разговору о Луизе. Энрики не скрывал своих сомнений, он был уверен, что ничего Луиза им не скажет, зато насторожится. Но Селести упрямо стояла на своём:

—  В полиции не спешат, а ты живёшь с подпиской о невыезде, словно настоящий преступник. Перчатки и пистолет —  это главные улики против тебя, и Луиза знает, что их взяла Анжела. Она —  честная женщина, и мне кажется, что ей уже невмоготу скрывать правду.