Принадлежащая ему

Я беру Кэролайн за плечи и ставлю в центре душа, где встречаются две струи воды, поворачивая лицом к стене. Затем легонько подталкиваю ее плечи вперед, придерживая за бедра, чтобы она поняла — я хочу, чтобы она наклонилась вперед, выставив задницу, и уперлась руками и щекой в кафельную стену. Я отступаю назад и любуюсь этим зрелищем. Ее поза полного подчинения возбуждает мои животные инстинкты, и мне необходимо попробовать ее на вкус. Я опускаюсь на колени, вода льется на меня с обеих сторон, и провожу пальцами по ее скользким бедрам до места их слияния. Кэролайн выгибает спину и еще больше наклоняет ко мне свою попку. Я замечаю, как поднимается и опускается ее грудь, как учащается дыхание. Мои пальцы поглаживают ее вход, а я облизываю ее бедра, пока мой нос не упирается в киску, утопая в ее горячей плоти. Я просовываю язык и чувствую вкус ее знакомых сладких соков. Я лижу ее киску сзади, трахая языком, пока мои пальцы бродят по ее упругим бедрам и сочной попке, а на нас падает вода. Кэролайн снова стонет, раскачивая бедрами в ритм с моим языком. Этот стон только усиливает мое жгучее желание поглотить ее всю, каждый дюйм. Она принадлежит мне, и мне нужно заклеймить ее изнутри своим членом, навсегда присвоив ее киску себе.

Я встаю и разворачиваю ее, наши губы встречаются в отчаянном поцелуе. Мои руки скользят вниз, чтобы подхватить ее за попку и поднять. Она обхватывает меня ногами за талию, и я приподнимаю ее и осторожно опускаю вниз, прижимая к себе ее мокрую киску, где ей самое место. Наш поцелуй становится все более голодным, мы оба пытаемся вобрать в себя как можно больше друг друга.

Я слегка выставляю одну ногу вперед, чтобы не поскользнуться, и прижимаю ее к стене, пока вгоняю весь свой член, проталкивая его в самую глубь ее тела, а ее киска плотно обхватывает меня, втягивая еще глубже. Я жестко трахаю Кэролайн, моя потребность в ней всепоглощающая. Я вонзаюсь в нее так сильно, что у нее потом будут синяки на спине, но эгоистичному мудаку, которым я являюсь, на это наплевать. Я не могу подобраться достаточно близко, не могу проникнуть внутрь, но двигаюсь все сильнее и сильнее, пока она не разрывает наш поцелуй, мотает головой из стороны в сторону, рот открыт, как будто она вот-вот закричит. Я знаю, что она готова кончить, и я тоже. Я резко погружаюсь в нее, и она вскрикивает.

— О да, Джексон. Да, да, да, да! — и ее ногти впиваются в мои плечи, пока она бьется в конвульсиях в моих руках. Я делаю еще несколько толчков, а затем с невероятной силой, идущей из глубины моей души, кончаю в нее, когда ее стенки сжимаются и пульсируют вокруг моего члена. Мое семя выплескивается наружу, снова и снова наполняя ее. Мы остаемся неподвижными, позволяя волнам наслаждения захлестнуть нас.

Мы оба помним, что нужно снова начать дышать. Кэролайн тихонько всхлипывает, прижимаясь лицом к моей шее, а вода из душа струится по нам. Я глажу ее по затылку и прижимаю к себе, хотя у меня кружится голова от освобождения и кажется, что мы можем рухнуть на пол.

Спустя, кажется, целую вечность, она выпрямляется и смотрит мне в глаза, а я осторожно опускаю ее ноги на пол. Я целую ее лоб, веки, щеки, ощущая соленый вкус слез, даже когда душ смывает их.

— Джексон, прости не знаю, что на меня нашло, — ее голос дрожит от эмоций.

— Я знаю, детка, я тоже это чувствую. Это нечто большее, чем то, что я когда-либо чувствовал раньше.

Я просто хочу утешить ее, навсегда заключить в свои объятия. Она делает глубокий вдох, и ее глаза встречаются с моими. Она поднимает руку, чтобы коснуться моего лица.

— Джексон, думаю, я люблю тебя.

Я беру ее руки в свои.

— Я тоже люблю тебя, Кэролайн.

Она улыбается, и мы снова целуемся, но это уже не похоть, а нечто более глубокое. За этим стоит столько эмоций. Наконец мы отстраняемся и улыбаемся друг другу.

— Давай оденемся и насладимся временем, которое у нас осталось до Майами. Я проголодался, а ты?

Я выключаю воду, мы выходим из душа, берем полотенца и вытираемся на теплом воздухе. Она одаривает меня горько-сладкой улыбкой и идет в свою каюту переодеваться, пока я собираюсь тут.

Когда я стою перед зеркалом и бреюсь — я смотрю на себя. Сурово. За всю свою жизнь я никогда не хотел ничего большего. Ни бизнес, ни деньги, ни достижения — ничто из этого не кажется мне таким важным, как сохранение ее. Если она решит уйти от того, что у нас есть, это может сломить меня. Я понимаю ее потребность в интеллектуальной самореализации, в работе, к которой она так упорно стремилась. Я не хочу отнимать у нее это. Я смотрю, как вода стекает из крана на мою бритву, и понимаю, что мне нужно позвонить. Я быстро заканчиваю и возвращаюсь в свою комнату, хватаю телефон и надеюсь, что звонок через вай-фай пройдет. Я звоню своему брату Мейсону. Если кто и сможет предложить идею, так это он.

Он отвечает на втором звонке.

— Привет, братишка, как жизнь на пенсии? Наслаждаешься туром по Карибам, сидя на своей ленивой заднице и жирея от выпивки и чизбургеров в раю?