Принеси меня в жертву

На фоне остальных только я и еще один человек выглядели как не пришей рукав. Ресторатор Антон Саранский появился позже всех и представился мне перед тем, как есть за стол. Просто протянул руку, вежливо улыбнулся и обращал на меня внимание только тогда, когда вспоминал, что надо бы поухаживать за соседкой по застолью. А то сидит бука-букой и все никак не допьет первый бокал вина. Он же первым провозгласил тост за виновников торжества.

Когда шашлык благополучно добрался до нас, Саранский поднялся со своего места и салютовал стопкой водки Шумскому и Елене, сидящим во главе стола.

— А ты чего с водкой-то? — удивилась девушка в розовом. — Не рановато начинаешь?

Саранский выставил ладонь вперед, и девушка замолчала.

— Я вас сто лет знаю, ребят, и не хочу на этом останавливаться, — сказал он, обращаясь с Елене и Василию. — Семь лет — это срок, но, надеюсь, вы его не мотали, а были счастливы. По моему скромному мнению — а я всего лишь друг семьи, который вас обожает, — вы идеально подходите друг другу. Детишки у вас — чудо. Не забывайте, что и крестный у них тоже неплох.

— Это ты-то? — улыбнулась Елена. — Ой, Саранский, не делай такое лицо. Я же шучу, радость моя. Ты лучший.

Она взяла в руку бокал и салютовала другу семьи.

— Помним, помним, — засмеялся Вася и посмотрел на Елену, словно ожидая одобрения.

Саранский откашлялся.

— Так вот, дети мои, — многозначительно произнес он, — чтобы еще десять раз по семерке осилили, ясно вам?

— Хотелось бы, — опустила взгляд Елена.

— За вас, — заключил друг семьи и залпом осушил стопку.

Все последовали его примеру, а я вот не смогла. То ли от обилия свежего воздуха, то ли от навалившихся приключений вдруг разболелась голова. Но на глоток вина меня хватило, после чего я случайно взглянула на Шумских. Как раз в этот момент Василий пальцами лихо зачерпнул из глубокой миски кислую капусту и, запрокинув голову, отправил ее в рот. Елена бросила на него колкий взгляд и тут же отвернулась.

Я успела заметить выражение ее лица и в этот момент могла поклясться, что эта женщина мечтает о том, чтобы ее муж подавился.

Люди празднуют — время летит. Совсем незаметно закончился световой день и наступил вечер. Всех нас, расположившихся под тентом, окружили сумерки.

Василий попросил сидевшего ближе остальных к тумблеру Антона Саранского включить фонари.

Под тентом сразу же стало непривычно ярко.

Несмотря на то что праздник был семейным, дети на нем не присутствовали. Не показались они и позже, когда стало ясно, что некоторые из приглашенных собрались по домам.

Было удивительным, что никто и не вспомнил о близнецах. Все молчали, словно эта тема была для них табу.

Я решила, что Елена лишила детей праздника из-за плохого поведения. Ну что же, она мать, ей виднее, хотя такие методы наказания, как лишение детей прогулок и развлечений, кажется, давно признаны бездейственными.

Родственников «новобрачных» также не наблюдалось. Или среди гостей они все-таки были? Если и были, то точно не отцы-матери Шумских.

Не то чтобы я была приверженцем традиций или неписаных правил проведения семейных вечеринок, но отсутствие Анки-пулеметчицы и Коляна вместе с их бабушками и дедушками вызывало вопросы.

Мысль о том, что родителей может не быть в живых, пришла гораздо позднее.

Почувствовав укол стыда из-за того, что слишком усердно приглядываюсь к чужой жизни, я решила при первой же возможности выбраться из-за стола и спрятаться где-то на территории, чтобы покурить.

Но одной делать это не хотелось, была нужна компания. Не дай бог, я одна тут имею вредную привычку.

Ресторатор продолжал оказывать мне вежливые знаки внимания. В основном это касалось блюд, которыми он хотел меня накормить.

Есть не хотелось, и я устала отказываться.

— Слушайте, а вы принципиально не голодны или я что-то делаю не так? — удивился он, когда я в пятый раз отвергла его предложение отведать «рыбку солененькую, такую никогда не пробовали, я вас уверяю».

— Да нет, действительно есть не хочется, — ответила я. — Порции салата было вполне достаточно. Это все, на что я способна.

С этими словами я продемонстрировала ему свой бокал, вино в котором плескалось на самом дне.

Антон тут же потянулся за бутылкой.

— Не надо, — попробовала сопротивляться я.

— Только плесну, — пообещал он.

Не соврал. Действительно плеснул.

— Значит, вы раньше работали в полиции? — поинтересовался он.

— Было дело, — созналась я.

— И почему оттуда ушли?

Очень не хотелось делиться с ним воспоминаниями о неприятных моментах из прежней жизни. О том, как не срослось с руководством, о последующем сокращении. О том, что бессонные ночи, полные размышлений, после этого случались со мной гораздо чаще, чем того хотелось. О друзьях и знакомых, оставшихся на своих постах, и о решении заняться частной детективной деятельностью. Не те уши, не тот человек.

Но вопрос был задан, необходимо было выкручиваться.

— Почему ушла? — задумчиво переспросила я. — Так вышло.

И я развела руками с самой искренней улыбкой, на которую была способна.

— Понятно.

Что уж там Саранскому было понятно, я не просекла. Главное, чтобы не стал развивать тему.