Принимаю бой

В 1948 году «Аврора» стала на вечный якорь у Петроградской набережной. А немного позднее на ней был создан музей. На самом видном месте поместили мандат первого комиссара.

С тех пор по праздникам, когда личный состав выстраивается на верхней палубе для торжественного подъема флага, на правом фланге, рядом с командиром, можно видеть пожилого человека в гражданской одежде, на лацкане его пиджака сверкает орден Ленина. Это Александр Викторович Белышев.

— Флаг и гюйс поднять!

На носу крейсера поднимается гюйс — красный флаг с пятиконечной звездой в центре. А на корме — военно-морской флаг с изображением орденов Красного Знамени и Октябрьской Революции.

«Аврора» — единственный в нашей стране корабль, награжденный двумя орденами. Единственный в мире корабль, награжденный орденом, в центре которого изображен сам корабль — символ Великого Октября.

Кортик прапорщика

Под стеклом музейной витрины лежал старый морской кортик. Обычный кортик с потемневшей от времени костяной ручкой, в потертых кожаных ножнах. Но фамилия владельца заставила меня остановиться. «Принадлежал участнику Октябрьского вооруженного восстания 1917 года прапорщику Балтийского флота Семену Степановичу Синицыну».

Синицыну? Неужели тому самому?

Вспомнился весенний день 1943 года. Тяжелая морская артиллерийская батарея, стоявшая на окраине Ленинграда, готовилась к стрельбе по скоплению фашистских танков. Кляцнули многопудовые затворы.

— За Синицына! — воскликнул командир.

Раздались выстрелы, снаряды полетели в сторону врага.

— За Семена Степановича!

И снова оглушительный залп.

«За Синицына!» Этот возглас я слышал не раз, когда орудия линейных кораблей, крейсеров, эскадренных миноносцев били по врагу. Семен Степанович Синицын, известнейший на флоте офицер-артиллерист, пал смертью храбрых в бою с фашистами.

Но тогда я ничего не знал о революционном подвиге прапорщика. Я стал искать друзей и знакомых Синицына. И вот что мне рассказал его друг, старый большевик-подпольщик, участник штурма Зимнего Василий Спиридонович Кузнецов-Ломакин.

Семнадцатый год, ночь на 25 октября. На кораблях учебно-артиллерийского отряда, стоявших в Биорке, что недалеко от Выборга, до рассвета горели огни: матросы ждали приказа Кронштадтского Совета о походе в Петроград на помощь восставшим рабочим.

— Пушки на «Верном» готовы? — тихо спросил Кузнецов-Ломакин прапорщика Синицына.

— Полный порядок!

Василия Кузнецова-Ломакина и Семена Синицына связывала многолетняя дружба. Оба начинали матросами-комендорами, оба с 1912 года числились в списках политически неблагонадежных. Большевика Кузнецова-Ломакина за революционную работу в конце шестнадцатого года посадили в тюрьму, потом отправили в штрафной батальон. Только после февраля семнадцатого года комендор вернулся на флот.

Косо посматривали офицеры-монархисты на Синицына, только прицепиться не могли. К тому же удивительно талантлив был этот простой мужик из-под Твери. Лучше его никто не шал корабельные пушки. А как мастерски он обучал молодых матросов!

Унтер-офицер Синицын очень хотел учиться артиллерийскому делу, но где там — происхождение не позволяло. Лишь после того, как скинули царя, ему позволили сдать экзамены на звание прапорщика.

И вот настал последний, решающий…

Утром 25 октября был получен приказ: выступить «в полном боевом снаряжении в Петроград для защиты революции».

На палубах забурлил бушлатный поток. На митинге по предложению большевиков решили послать в столицу учебный корабль «Верный» с десантным отрядом в 160 человек. Командиром назначили Кузнецова-Ломакина.

— В помощники прошу Синицына! — сказал Василий.

— Согласны! — раздались голоса. — Наш человек!

«Верный» вышел в море.

Нелегким был этот рейс. Контрреволюционно настроенный командир корабля несколько раз пытался повернуть назад — то якобы рулевое управление отказало, то машины капризничают. В кубриках ядовито и зло шипели затесавшиеся в состав команды меньшевики и эсеры, они стращали матросов казацкими нагайками; эти были способны на всякую пакость. Еще перед походом они вдруг начали выгружать артиллерийские снаряды на баржу: у корабля, мол, недопустимо увеличилась осадка…

— Смотри за пушками в оба! — повторял Василий.

Синицын отвечал коротко:

— Готовы к бою!

На «Верном» стояло восемь орудий. Они были небольшими, самые крупные имели калибр 75 миллиметров, их снаряд весил около пяти килограммов, дальнобойность — до пяти километров. Но если защитники Керенского будут сопротивляться, «Верный» сумеет надежно поддержать рабочих и солдат: у пушек стояли самые лучшие ученики Синицына. Уж они-то покажут скорострельность…

Синицын, с циркулем в руках, рассматривал карту Петрограда: выходило, что «Верный» сможет поразить из своих орудий многие важные пункты столицы.

В 20 часов 15 минут «Верный» вошел в Неву и отдал якорь рядом с «Авророй». Кузнецов-Ломакин направился с десантным отрядом на берег.

— Зимний держать на прицеле! — предупредил он Синицына. — Приказ получишь с «Авроры».

— Есть держать «временных» на прицеле!