Приношение Гермесу

Тут следует вспомнить, что титулом «хозяин» в европейской литературе и народном творчестве часто именуют властителя преисподней, каковой, по словам Иисуса, является «князем мира сего». Однако в приложении к литературному миру советской России 30-х годов ХХ века, то есть к тому жизненному и лексическому контексту, в котором создавался роман Михаила Булгакова, слова «хозяин» и «мастер» приобретают ещё более специфические коннотации. «Хозяином» обитатели Кремля называли Иосифа Сталина, и словечко быстро прижилось среди художественной элиты Советского Союза, чья жизнь и благополучие полностью зависели от расположения этого человека, управлявшего судьбой советских драматургов, актёров и режиссёров так же по-хозяйски, как Карабас – судьбой своих кукол. В феврале 1936-го года III-й пленум правления Союза Советских Писателей направил И.В. Сталину приветствие, содержащее такую знаменательную фразу: «Вы – лучший мастер жизни, товарищ Сталин!» Это сравнение отнюдь не было случайным или надуманным; более того, сам автор интересующего нас романа в том же 36-м году, обдумывая конъюнктурную пьесу об «отце народов», известную теперь как Батум, в качестве варианта рассматривал название Мастер. В отношении сего слова можно привести ещё одну интересную деталь: одна из ведущих советских булгаковедов писала, что «в первых редакциях романа так почтительно именовала Воланда его свита».[56] Вероятно, у многих критиков, которые знакомы с историей написания книги, одна эта строчка должна была заронить зерно сомнения в «положительности» роли героя, принявшего упомянутый титул в окончательной редакции текста или, как минимум, в правомочности сравнения с ним настоящего автора, то есть Михаила Булгакова; однако они по каким-то причинам решили скрыть от читателей (и, быть может, от самих себя) сию «страшную тайну».[57] В том же отрывке из Материалов для творческой биографии… можно найти ещё одно интересное замечание – о том, что будто бы «сатана или глава какого-нибудь дьявольского ордена иногда называется «Великим Мастером». Честно говоря, известному булгаковеду не стоило так уж слишком дьяволизировать масонов – ведь на самом деле именно глава «Великой Ложи» носит титул Великого Мастера;[58] Булгаков совершенно справедливо поступил, заменив это звание на «мессир», которое гораздо более соответствует тому, как должны обращаться к сатане его подданные и соратники – ведь слово Monsieur означает и «мой господин» (mon segneur),[59] и «хозяин».[60]

Итак, в поздних редакциях текста Воланд – «мессир», а «мастер»… теперь Мастер? Надо заметить, что этот титул, заменяющий имя, Булгаков написал с большой буквы только в заглавии книги. Таинственный автор романа о Понтии Пилате в тексте везде упоминается с маленькой буквы. И наиболее ярким эпизодом, сквозь который, как сквозь прохудившийся задник, просвечивает кулиса всего произведения, является первая встреча мастера и поэта Ивана Бездомного.

«– Вы – писатель? – с интересом спросил поэт.

Гость потемнел лицом и погрозил Ивану кулаком, потом сказал:

– Я – мастер, – он сделался суров и вынул из кармана халата совершенно засаленную чёрную шапочку с вышитой на ней жёлтым шёлком буквой «М». Он надел эту шапочку и показался Ивану в профиль и в фас, чтобы доказать, что он – мастер».

Данная сцена выдержана вполне в духе средневековой драмы, когда комичность скрывает некий зловещий подтекст. Несомненно, при том, что поведение мастера нарочито демонстративно, в нём нет и тени иронии, он абсолютно серьёзен и даже суров. В этот момент разговор двух обитателей сумасшедшего дома перестаёт быть разговором и на секунду превращается в ритуал – мастер демонстрирует ученику, с кем тот имеет дело. Чёрная шапочка булгаковского героя – несомненно, прозрачный намёк на феску масонского мастера (буква «М» заменяет циркуль с наугольником, сохраняя внешнее сходство с данным символом); этой одной детали достаточно, чтобы определить свет, в каком автор рекомендует читателю воспринимать образ его героя. Впрочем, о свете ещё будет сказано ниже.