Приносящая надежду (СИ)

Ожог на щеке Маркуса стерся, хотя при большом желании можно было рассмотреть тонкие ниточки трилистника, а через полгода и их не останется. Шут даже не вспоминал о пронзившей горло стреле, хотя у него шрам как раз и остался, да только он его не видел, разве что когда брился перед маленьким Лениным зеркальцем. А вот руки Гарвина внушали Лене беспокойство, хотя он уверял, что все идет хорошо, лучше, чем он ожидал, и в доказательство сжимал кулаки и даже не очень морщился. В одном большом и поразительно тихом городе Лена купила ему перчатки, заставив перемерить целую гору, и теперь он почти не снимал их: когда было тепло, носил полотняные, телесного цвета, так что только вблизи можно было понять, что он в перчатках, а по холоду – тонкие кожаные, плотно облегавшие кисть. Сначала он ворчал, а потом признался, что она оказалась права: рукам, болезненно реагировавшим на холод или жару, стало гораздо лучше. Лена придумала мазь, размягчавшую огрубевшую стянутую кожу, рассасывающую рубцы, и неизменно на каждом привале втирала ему эту мазь, а потом надевала перчатки, и все это – и сама мазь, и массаж, и согревающий эффект – действительно помогало. К следующему лету (кто знает, сколько прошло времени в каком-то конкретном мире!) ему стало существенно лучше, он уже пробовал свое тонкое целительство, например, на порезанном пальце Маркуса, на оцарапанной физиономии Лены или на проколотой лапе Гару…

Сказать, что их дружба крепла, – брякнуть глупость. Ничего она не крепла. Некуда было крепнуть. Миры попадались разные, мирные и враждебные, спокойные и агрессивные, красивые и не очень, но особенных проблем не возникало. Не любили эльфов или даже ненавидели, или даже сгоняли в резервации, не позволяя стронуться с места, – их это не касалось. Эльфы Светлой – это не такие эльфы. И вообще, если сама Светлая странствует с компанией эльфов (полукровка-то, считай, тоже эльф), то, может, они это… и ничего вовсе? А ну как ежели поговорить с ними? Авось язык-то не отсохнет…

Светлая – с людьми? Ну, с одним человеком… Аиллена – с человеком. И ведь явно любит его, как брата, или даже еще больше. Аиллена – не просто Странница, которой вообще-то все пофигу, прошла – и забыла. А тут ведь… Может, и правда, люди – существа достойные?

Постепенно начало выходить так, что не только она исполняла свои обязанности. Люди и эльфы ничуть не меньше разговаривали с ее спутниками, и уже почти никто не воспринимал их просто как бесплатное приложение к Светлой – охотников, защитников, дровосеков и так далее. Если она Странствует с ними, с такой большой компанией, что само по себе необычно, да не первый год, да намерена всю жизнь Странствовать именно с ними, наверное, это не просто так и не такие уж они простые спутники… они не спутники. Они – друзья. Друзья Светлой? Друзья Странницы? нечто небывалое… а значит, важное.

Удивительным уважением пользовался шут. Причем уважением любой расы. К нему прислушивались не только вежливые гарны, но и диковатые орки. И даже гномы – в одном мире они напоролись на гномов, действительно, невысоких (самый длинный был ростом с Лену), действительно бородатых и действительно кряжистых, но вовсе не таких некрасивых, как их неизменно описывали авторы всех мастей. Аполлонов среди них тоже не водилось, но ровно ничего отталкивающего в простых грубоватых лицах не было.

В этом мире они проторчали бог весть сколько месяцев, были у местного населения нарасхват, а населения было много, здесь благополучно уживались все расы. Циник Гарвин, правда, не обошелся без своих комментариев. По его мнению, мирное сосуществование объяснялось как раз обилием иных рас: люди здесь доминировали не столь явно, как в других мирах. Впрочем, расы жили обособленно, не воюя, но и не дружа, торговали, обменивались необходимым. Даже разделение труда имелось: гномы поставляли всем металлы и строительные материалы, эльфы строили, ткали и ковали оружие, попутно подрабатывая магией, орки охраняли от лихих людей и служили в страже, великаны гарны занимались сельским хозяйством и ювелирным делом, ну а люди – всем сразу и понемногу.

Довольно часто встречались храмы. Собственно, храмами их называла Лена, потому что ей они напоминали часовни: крохотное помещение, внутри – скульптура. Изображения существенно различались, было в них что-то от каждой расы. Был это местный бог или что-то другое, она не поняла, хотя вроде и объясняли. Из объяснений следовало, что изображена была дарвиновская обезьяна, от которой все и произошли, существо уважаемое и почитаемое, однако совершенно мифическое. На религию это не тянуло. И то верно, какая религия в мире магии, когда многие способны творить чудеса…