Принц для сахарской розы

Играли мы недолго. Скоро к ограде подошла светловолосая женщина в наброшенном на плечи белом одеянии, в таких халатах поверх одежды ходят арабские женщины. Халат укрывает тело с головы до ног, а на лице чадра – повязка, оставляющая открытыми только глаза. Но ведь то арабки, а эта женщина не была похожа на арабку, так зачем же она куталась в халат?

– Мама, – объяснил Венсан и что-то еще сказал непонятное, наверное, ему нужно было идти домой, и он прощался. Мы разочарованно притихли. Венсан снова улыбнулся и быстрым шагом направился к воротам. И тут я увидела, что они вместе с мамой вошли в калитку соседней виллы, той самой, двухэтажной, среди деревьев. Так вот, оказывается, кто там живет!

После ухода Венсана игра разладилась. Мне хотелось поговорить с подругами, обсудить сегодняшнее знакомство. Все-таки интересно было разузнать о Венсане. Только у кого? Наташа ничего не знала о нем, хотя он жил с нами по соседству. Оставалось надеяться, что мы еще увидимся.

Дома я первым делом заявила маме, что буду учить французский язык. Мама обрадовалась, достала синий учебник, раскрыла его на первой странице и показала алфавит. Мы вместе называли буквы, причем мама все время путалась, потому что в школе она учила немецкий.

– Это ничего, – сказала мама, – папа вернется с работы и все тебе расскажет. К тому же с нами должен заниматься языком наш переводчик.

– Правда?! – обрадовалась я. – А когда?

– Вот сегодня и спросим, – пообещала мама.

Глава 4 Контрабандист

Послышался деликатный стук у черного входа, и мама, думая, что местные дети принесли на продажу яйца, не спрашивая, открыла дверь.

Увидев молодого незнакомого араба, мама не испугалась, она вообще, по-моему, ничего не боится.

– Кеске? – спросила она у пришельца. – В чем дело?

Араб словно оцепенел, несколько секунд смотрел на нее, полуоткрыв рот, затем вдруг очнулся и заговорил быстро-быстро, понизив голос до шепота. Во время своего монолога он все время указывал рукой куда-то за спину и тревожно озирался по сторонам.

– Ничего не понимаю, – сама себе сказала мама. – Кеске ву вуле? – еще раз раздельно произнесла она и перешла на русский: – Ты что, по-французски не понимаешь?

Араб в очередной раз испуганно оглянулся, с мольбой посмотрел на маму и тихо произнес:

– Же сви контрабандист…

Для убедительности он похлопал себя по большой спортивной сумке, висевшей у него через плечо:

– Пур ву…

– А, так это ты, – мама с облегчением вздохнула, она была наслышана от старожилок о приходящем в поселок торговце. Она посторонилась, и парень прошмыгнул мимо нее в образовавшийся проем.

– Бонжур, – сказал он, увидев меня.

– Бонжур, – вежливо ответила я.

Мама указала арабу на табурет у кухонного стола, он робко присел на краешек, сумку поставил на колени, положил на нее худые, маленькие, как у женщины, руки и принялся нас рассматривать. Глаза его, казавшиеся на узком темном лице особенно большими и яркими, перебегали с мамы на меня.

– Вотр фий? – спросил он у мамы.

– Да, да, дочка, Ирина, – объяснила она.

– Ирина, – произнес араб, растянув мое имя и сделав ударение на последнем слоге. Потом спохватился и представился: – Азиз, – он приложил ладонь к груди.

– Азиз? – переспросила мама.

– Уи, уи! Сава бьен! – он обрадовался. – А ву?

И взгляд его снова пробежал по маминой фигуре, сверкнул, но он мгновенно затих и уткнул глаза в пол.

– Галя, Галина, – мама слегка качнула головой, словно подтвердила свои слова.

– Галина, – выдохнул Азиз.

– Кофе будешь? – спросила мама.

– А? – Азиз встрепенулся. – Кофи? – После чего он застеснялся, и его щеки из бронзовых стали темно-кирпичными.

Мне стало интересно, и я устроилась на табуретке с другой стороны стола, наблюдать.

Не мог же Азиз знать того, что мама подкармливает всех бездомных животных и раздает детишкам булочки своего приготовления.

Между прочим, Азизу просто повезло, потому что наш Рыжий отлучился куда-то по своим собачьим делам и выпустил из виду черный вход. Иначе он просто не подпустил бы чужака к дому.

Мама сварила кофе, налила его в большую фаянсовую кружку и поставила перед незваным гостем.

Азиз удивился размеру чашечки кофе, но ничего не сказал, опустил сумку на пол и ногой задвинул ее под табурет, робко взялся за ручку кружки, поднес к губам, попытался отпить, обжегся, но кружку не поставил и сидел молча, прихлебывая кофе маленькими глотками.

Его поза и эти жадные глотки подействовали на маму, как действовал на нее всегда вид любого несчастного существа. Она, сердобольно вздохнув, пододвинула к Азизу плетенку с печеньем. Потом вернулась к плите, открыла кастрюльку и положила на тарелку несколько котлет, нарезала длинный батон хлеба толстыми ломтями; всю эту снедь она поставила перед арабом.

– Вот, манже… сильвупле…

Азиз чуть не поперхнулся кофе, потом все-таки отставил кружку и потянулся за печеньем.

– Ты мясо ешь, дурачок, – мягко приказала мама. Еще немного, и она стала бы тыкать его в тарелку носом, как несмышленого котенка.