Принц для Сумасшедшей принцессы

— А знаешь, — доверительно сообщил мне дракон, нежась на изумрудной траве, — об этом чудесном месте издревле было известно всем народам, так или иначе описавшим его в своих религиозных трактатах…

— Ну да, — с улыбкой ответила я, шаловливо дергая за хвостик малютку белочку, — только называли они его по-разному. Олимпом, Валгаллой, Пандемониумом, Раем, Эдемом, Ирием… И обитали в нем истинные боги, а не те, которых позднее создали демиурги…

Эткин согласно вздохнул:

— Да, и я бы очень хотел встретить одного, вернее, одну из них…

— У драконов тоже имеются свои боги? — искренне удивилась я. — Вот уж чего не знала!

— Не боги, — смущенно замялся реалист Эткин, — а скорее цари и царицы. Я всегда мечтал найти самую легендарную из наших цариц — последнюю, пропавшую в период войны…

— Ларру! — догадалась я. — Единорог говорил именно о ней. Она является квинтэссенцией магии и способна вернуть в наш мир ее былую силу…

— Что знаешь ты о магии, принцесса? — снисходительно усмехнулся тихонько внимающий нам некромант. — Я бы отдал все — лишь бы вернуть ее на Землю в полном объеме…

— Знаю, — повторно улыбнулась я. — Не владею ею ни в малейшей степени, но знаю о ней все, доступное лишь демиургам. Магию считаю пятой стихией — ментальным эфиром, противостоящим четырем вещественным элементам: земле, воде, огню и воздуху. Способный управлять магией человек — силен, но существует еще и шестой элемент, превосходящий не только волшебство, но и все остальное в мире, даже жизнь и смерть…

— Что за элемент? — так и подпрыгнул Марвин. — Ты пошутила?

Но я молчала, улыбаясь загадочно и слегка печально.

— Спи, дурень! — ехидно хмыкнул дракон, как обычно понявший меня с полуслова. — Хватит с тебя и волшебства. А шестой элемент — это любовь! Вот так-то, магикус.

Мы шли к горам два следующих дня, с трудом пробираясь сквозь девственные лесные дебри и боясь сломать хоть одно растение или раздавить мельчайшее насекомое. Все здесь выглядело настолько совершенным, что малейшее нарушение этой божественной красоты казалось нам страшным кощунством, недостойным любого справедливого человека. Нас впустили в первозданный мир, заслуживающий самого бережного отношения. Мир, отражающий состояние наших душ, жаждущих обновления и просветления. И жаль, что я тогда не понимала главного: как и на Ранмир, сюда тоже впускают лишь за плату, способную стать слишком дорогой и несоизмеримой….

Лес закончился неожиданно. Мы увидели округлую, залитую светом полянку, сплошь засаженную кустами роз, цветущих огромными белыми бутонами. Густой аромат кружил голову, вызывая восторженное опьянение и неверие собственным глазам, потому что в центре розария стояла она, высеченная из белоснежного, пронизанного розовыми прожилками мрамора. Она выглядела неправдоподобно живой, погруженной в многовековой беспробудный сон. Длинная лебединая шея, свободно распахнутые серебристые крылья, широко раскрытые сапфировые глаза… Такие красивые, такие страдающие, но — незрячие. Все линии ее изящного тела отличались гармонично законченными и идеальными пропорциями, правильнее говоря — перед вами находилась исходная красота, самая безупречная в этом мире. Мраморная статуя драконицы высилась среди роз, будя тоску по чудесному, безвозвратно ушедшему от нас прошлому…

— Как она прекрасна! — очарованно простонал Эткин. — Наша царица…

— Смирись, друг, — горестно склонился в галантном поклоне Марвин. — Окажем дань уважения царице, коей уже нет. Нам осталась лишь эта статуя да не менее красивая сказка. Былого — не вернуть.

— Нет, — не желал сдаваться разочарованный дракон. — Я не верю. Она слишком похожа на живую…

— Это холодный камень! — уверенно постучал по боку статуи Генрих. — Смирись, брат… — Он стукнул сильнее.

Эткин строптиво нахмурился, возмущенный вопиющей бесцеремонностью барона. А я… Мне на миг показалось, что по белоснежной поверхности каменной драконицы прошла едва уловимая дрожь боли… Я присмотрелась внимательнее и неожиданно заметила слезу отчаяния, одиноко застывшую в ее сапфировом глазу…

— Эткин! — радостно закричала я. — Ты прав. Она — жива!

Глава 4

— Мелеана, ну сделай же что-нибудь, — всхлипывающе упрашивал дракон, пытаясь молитвенно сложить все четыре лапы сразу, — заклинаю тебя!

— Что сделать? — Я мучилась от безысходности, не находя выхода из создавшейся ситуации и абсолютно не догадываясь, чем мы можем помочь мраморной Ларре. Безрезультатно перепробовавший десятки заклинаний Марвин раздосадованно тер лоб и бессильно ругался.

«Логрус, — напрягала я память, — тени в колодце Пустоты назвали меня Разбудившей драконов. Но чем и как можно вернуть к жизни уснувшую статую?»

— Песней, — категорично заявил Эткин. — Но отнюдь не какой попало, а именно твоей песней, Мелеана! Разбуди Ларру, расскажи ей, как сильно она нам нужна, тронь потаенные струны ее души, поведай ей что-то свое, женское…

«Женское? — мысленно рассуждала я. — Но что я знаю о душе драконицы? Она молода внешне, но так стара внутренне. Боится ли она времени, жалеет ли о прожитых годах? Через какие испытания она прошла?»