Принц для Сумасшедшей принцессы

Я передвинулась ближе к де Ваксу, казавшемуся темным бревном, туго спеленатым в складки плаща, и с содроганием в сердце приподняла край плотной ткани. Зрелище, представшее моему взору, не оставляло ни малейшей надежды. С немым ужасом взирала я на его плоть, разбухшую от морской воды и покрытую серозными выделениями. Клубки кишок выпирали из обширной раны — красной, отекшей, нагноившейся. Черты лица Маллера истончились и заострились, приобретя налет предсмертной, потусторонней отрешенности. Я торопливо пошарила у себя за пазухой и извлекла огарок белой свечи, подаренный мне тетушкой Чумой.

— Ты только потерпи еще чуть-чуть, — наигранно бодро приказала я пирату, стараясь не всхлипывать и не допустить дрожи в голосе, — сейчас я поброжу по берегу, найду кремень, высеку искру и…

— Не надо, — мягко усмехнулся капитан, хватая меня за запястье своими слабыми, бледными пальцами, — твое волшебство не поможет. Мой смертный час пробил!

— Нет, — протестовала я, чувствуя, как дрожит мой подбородок. — Я тебя спасу!

— Не стоит, я не заслуживаю жизни.

— Ты? — потрясенно переспросила я. — Смелый, отважный и справедливый!

Синие губы Маллера исказила горькая усмешка.

— Слушай, — жарко зашептал он, — я совершил отвратительные поступки, которые гнетут меня и отбивают вкус к жизни. Несколько месяцев назад в Рохоссе я заступился за чайханщика и спровоцировал бой между двумя доблестными воинами. Стать моим поручителем в той схватке вызвался могучий орк, вышедший против чернокожего канагерийца…

— Знаю, — перебила я, — этот орк — мой друг Огвур.

— Так ты об этом знаешь! Как тесно переплелись наши судьбы, — виновато вздохнул умирающий, — еще теснее, чем я полагал ранее!

— Канагериец проиграл, — продолжила я за него, — чего и следовало ожидать — ведь на стороне Огвура выступила сама королева Смерть, обрекая на разгром бойца, вставшего на сторону несправедливости.

— Да, но тебе известна дальнейшая участь этого канагерийца?

Я отрицательно помотала головой.

— Я узнал, что его продали в рабство, не простив за поражение и не помиловав. Я посетил множество портов, отыскивая след бойца, в чьих невзгодах я пусть и косвенно, но виновен. Мне не повезло: канагериец будто испарился. И теперь меня мучает совесть…

— Не нужно так волноваться. — Я поцеловала пирата в лоб, ощутив холод, предсмертной пеленой накрывший его тело. — Я найду этого пропавшего воина!

— Обещаешь? — обрадовался Маллер.

— Обещаю! — поклялась я.

— И еще, — помрачнел раненый, — второе, куда более тяжкое прегрешение…

— Да? — Я подталкивала его к откровенности.

— Девушка, — со стоном признался пират, — шестнадцатилетняя красавица дворянка из благородного ликерийского рода. Я хотел назвать ее своей женой, но она мне отказала, и…

— И?.. — замерла я, интуитивно предчувствуя что-то ужасное.

— Я взял ее силой… — рыдал пират, — против воли самой девицы. После этого ее родители принудили бедняжку покрыть бесчестье законным браком. А пару месяцев назад моя Надэль родила дочь и после этого… бросилась со скалы в море…

Я судорожно вздохнула, потрясенная до глубины души.

— Малютка Нина останется сиротой. Она не нужна своей родне — ведь родилась не мальчиком, способным продолжить династию. Прошу тебя, принцесса, забери ее к себе…

— Клянусь! — повторила я. — Я удочерю Нину де Вакс и воспитаю, словно родную!

— Хорошо, — эхом откликнулся Маллер. Его глаза закрылись. — Спасибо! Пусть боги благословят тебя за проявленное милосердие!

Я похоронила капитана чуть выше линии прибоя, закопав так глубоко, насколько смогла. Я насыпала над его телом курган из гальки, понимая — Маллеру было бы приятно знать, что день за днем вода потихоньку поглощает его плоть, размывает кровь, измельчает кости, превращая пирата в часть себя. Так пусть же тогда и после смерти ликериец остается неотделим от того, что любил больше всего на свете, — от необъятной шири великого моря. Ибо настоящий капитан и после смерти остается капитаном!

Я прочитала над его могилой короткую молитву, умоляя богов смилостивиться над грешником и позволить ему попасть в Обитель затерянных душ, чтобы повстречать там призрак усопшей супруги и добиться ее прощения. Я не собиралась осуждать пирата за содеянное им зло, мысленно повторяя старинную фразу: «Не суди — и да не судим будешь!» К тому же о покойных принято говорить только хорошее. Не осуждала я и самоубийцу Надэль, бросившую на произвол судьбы свою новорожденную дочь. Дети не повинны в наших грехах, в каких бы условиях мы их ни зачали. Ведь, по мнению многих, моему сыну тоже предстояло носить клеймо незаконнорожденного! Так предоставим же мертвым возможность искупить свои грехи в загробном мире, потому что на земле еще остались последствия их ошибок, которые предстоит исправлять живым!

Я передохнула, высушила одежду и направилась к холмам, виднеющимся вдалеке. Каким-то особым чутьем я безошибочно угадала: тайный рудник демоницы находится за ними. Меня вели ненависть и отчаянная жажда мщения.