Принц Галлии

— Ах да, вспомнил! Я видел в римской ложе девицу без рукава… как бишь ее зовут?… Диана Орсини, вот как! Что ж, возьмем на заметку. — Он облизнулся. — Ну, ладно, ребята, вы свободны, ступайте. Сегодня будет дежурить Габриель.

С этими словами Филипп проследовал в соседнюю комнату, где при помощи Габриеля сбросил с себя верхнюю одежду и облачился в просторную бело-пурпуровую тогу — одну из пяти, подаренных ему императором Августом. Развалившись на диване, он сладко потянулся, широко зевнул и лишь тогда с удивлением заметил стоявшего в дверях д’Обиака.

— Чего тебе, Марио?

Парень растерянно заморгал.

— Я думал, монсеньор, что сегодня моя очередь дежурить в ваших покоях…

— И договорился с Беатой де ла Пенья, — понял Филипп. — Ладно, черт с тобой, оставайся. Когда она придет?

— В полночь.

— Вот в полночь и приступишь… мм… к дежурству. А пока ступай в гостиную и не вздумай подслушивать, иначе велю вышвырнуть тебя вон. Все понял? Теперь вон отсюда, пока я не передумал.

Д’Обиак опрометью выскочил из комнаты и плотно затворил за собой дверь.

Габриель пододвинул ближе к дивану стул и присел.

— Интересно, — произнес Филипп. — Как сейчас Маргарита?

— Очень расстроена, но довольно спокойна, — ответил Габриель, хотя вопрос был чисто риторическим. — Велела читать ей Новый Завет.

— О! Это серьезно… Стало быть, ты виделся с Матильдой? Как она?

Габриель понурился и промолчал.

— Бросил бы ты эту затею, дружок, — сочувственно сказал Филипп.

— Нет, — упрямо покачал головой Габриель. — Я добьюсь ее любви.

— Что ж, воля твоя…

Некоторое время оба молчали. Несмотря на усталость, с лица Филиппа не сходило озабоченное выражение.

— Наверное, вам пора ложиться, — отозвался наконец Габриель.

— А я и так лежу, — полушутя ответил Филипп.

— Вас что-то грызет?

Вместо ответа Филипп вскочил с дивана, вступил ногами в тапочки и важно прошествовал по комнате к противоположной стене и обратно. Глядя на его тогу и торжественно-взволнованное лицо, Габриель невольно подумал, не собирается ли он произнести какую-то напыщенную речь.

Речи, однако, не последовало. Филипп с разбегу плюхнулся на диван и выдохнул:

— Анна! Я без памяти влюблен в нее.

Габриель озадаченно приподнял бровь:

— Но ведь только вчера вы говорили, что лучшая из женщин…

— Бланка! Конечно, Бланка. Но это совсем другое. Как женщина, Анна меня мало привлекает — хоть с виду она изящна, и личико у нее красивое, и фигурка ладненькая, слишком уж много в ней всего мальчишеского. Я не пылаю к ней страстью — но хочу жениться на ней.

— А что с Маргаритой?

— Пусть ее разыгрывают Оска, Шампань и Иверо. А я пас.

— Это почему? — удивился Габриель.

— А потому… Впрочем, ладно. Объясню по порядку. Вот скажи, кто такая Маргарита?

— Наследная принцесса Наварры, разумеется.

— А что такое Наварра?

— Ну, королевство. Небольшое, и все-таки королевство.

— Для меня это несущественно. Что мне наваррская корона, если я претендую на галльскую.

— Но ведь именно брачный союз с Наваррой дает вам хорошие шансы на галльский престол.

— Теперь уже нет. Кое-что изменилось. Ты знаешь, кто такая Анна Юлия Римская?

— Принцесса Италии, дочь Августа Двенадцатого.

— А еще?

— Дочь Изабеллы Французской.

— То-то и оно! А Изабелла Французская является единственной дочерью короля Филиппа-Августа Второго от его третьего брака с Батильдой Готийской, сестрой ныне здравствующего маркиза Арманда Готийского, графа Перигора и Руэрга, который пережил не только своего сына, но и обоих внуков.

— Обоих?! — пораженно переспросил Габриель.

Филипп вздохнул, впрочем, без излишней грусти.

— Да, печальная история, нечего сказать. Бедный дон Арманд! Сначала умер сын, затем старший внук, а полмесяца назад — и младший, который имел глупость получить ранение, сражаясь с маврами. Покойный виконт Готийский был еще тот тип — при своем положении вел образ жизни бродяги-рыцаря, искал на свою голову приключений и, наконец, доискался. Представляю, каково сейчас старому маркизу. Наверное, это несладко — остаться на склоне лет круглым сиротой… Гм, почти круглым. Не считая племянницы, бывшей императрицы, недавно ушедшей в монастырь, у него есть еще Анна — его двоюродная внучка и…

— И наследница майората, — подхватил Габриель, поняв, в чем дело. — Если вы с Анной Юлией объедините свои родовые владения, в ваших руках окажется добрая треть Галлии.

— Вот именно. Женившись на Анне, я смогу в любой момент заявиться к королю и прямо сказать: ну-ка, дядя, освободи место на троне… Конечно, я так не поступлю. Королевская власть священна, и негоже ронять ее, низвергая помазанника Божьего. Но я потребую от дяди и Сената безусловного признания меня наследником престола и соправителем королевства. Постепенно в моих руках сосредоточится вся реальная власть, а за дядей Робером останется лишь титул, от которого он, надеюсь, отречется добровольно, без принуждения с моей стороны. А если нет, я предложу Сенату принять закон о дуумвирате. Самое большее через пять лет мы с Анной станем королем и королевой.

— Подобные рассуждения я уже слышал, — заметил Габриель. — Но тогда речь шла о Наварре и о госпоже Маргарите.