Принц и инспектор Вест

– Ну какая польза от того, что вы командуете парадом, если не можете получить кусок той юбки, которая вам нравится? – спросил Джонсон. – А он, как говорят, разборчивый и порядочный… Если хотите знать мое непредубежденное мнение, – продолжал Джонсон, прочно утвердившись на своем стуле и жестом подзывая официанта, – было бы очень хорошо, если бы убийство произошло до того, как он попадет в Англию. Иначе для вас будет сплошная головная боль, мистер Вест, и, можете мне поверить, они собираются прикончить его еще до того, как разделаются с ними самими. Рожденный, чтобы быть убитым, – такова его судьба. Теперь, когда нет Ягуни, я не думаю, что у него есть человек, которому он может верить, если не считать генерала.

– Генерала Фузаля?

– Да.

Официант, выслушав их пожелания, бросился выполнять заказ. Посетителей становилось все больше, и через несколько минут свободных мест почти не оказалось. За столиками сидели человек двести: молодых и старых, богатых и бедных. Некоторые стояли у витрин магазинов в дальнем конце галереи. Из створчатой двери вышли три человека: один нес скрипку, другой – флейту, а третий сел за фортепиано, стоявшее на небольшом возвышении рядом со столиками. Зазвучала музыка.

– Через десять минут выйдет Телиса, сэр, – сказал Джонсон и тихо добавил: – Мне сказали, что она – последнее увлечение принца. Он слышал ее однажды по радио и сразу же прибыл сюда. Он храбрый малый, отрицать этого нельзя, как вы понимаете. Я видел его собственными глазами и убедился в этом. Жалко, что малышке всего шестнадцать или семнадцать лет.

«Бог с ними, с прегрешениями Асира, посмотрим, что за итальянец ужинал с Барнеттом», – подумал Роджер.

Но не от всего можно было так легко отмахнуться. Нужно было следить за каждым углом кафе. Надо сказать, что ему очень нравился Джонсон. Если один вид хорошенькой итальянки поднимал настроение сержанта, скрашивая его одиночество в Милане, что ж – это отлично.

Тем временем терпеливая толпа стала еще больше. Через несколько минут Джонсон наклонился и сказал по-английски:

– Слух о том, что у принца и Телисы завязался роман, стал всеобщим достоянием. Об этом говорят все. Я никогда не видел здесь такой толпы.

Народу действительно стало слишком много.

А затем появилась и певица.

«О-го-го!» – подумал Роджер и взглянул на Джонсона. Тот улыбался. Маленькая синьорина одним своим видом доставляла ему огромное наслаждение, и в этом не было ничего удивительного, такое же впечатление она производила на остальных. Она вышла быстрым шагом и казалась смущенной. По английским меркам она была мала. На ней было простое черное платье с короткими рукавами, и чего-либо помимо этой простоты для ее молодости не требовалось. Она была удивительно хороша, и мужчины, очевидно, легко теряли из-за нее голову. Сияющие темные глаза, блестящие пышные волосы, цвет лица – все было восхитительно. Она была само совершенство.

– Настоящая королева, правда? – прошептал Джонсон.

Роджер заметил, что сам улыбается.

Но скоро перестал: в зал вошли Уайттекер и Джанет, и Уайттекер совершил чудо, отыскав два места. Они не видели Роджера, но он видел, что едва они сели, как рука Боба заиграла на спинке стула Джанет и раз или два задержалась на ее плече. Было бы, конечно, смешно и странно требовать, чтобы он не делал этого.

Девушка начала петь, и в зал полились кристально чистые звуки.

С первой же минуты все замерли, даже официанты не двигались; никто не трогал стаканы и чашки, никто не двигал стульями и не прикуривал сигареты. Восхищение преобразило лица собравшихся, а девушка пела; ее манера была совершенно естественна, без всякого позирования или наигранности. С таким голосом она достойна была петь в «Ла Скала».

Она спела три песни. Роджер не знал ни одной из них и не понимал ни слова, но это не имело никакого значения. Пока она пела, Роджер забыл и о Джанет, и об игривой руке Уайттекера, и о Барнетте, и об испуганной девушке там, в отеле, и даже об итальянце, ради которого пришел сюда. Ничего не существовало, кроме этого голоса.

До тех пор, пока она не кончила петь.

Когда голос девушки смолк, воцарилась тишина, а затем стены содрогнулись от овации и криков восторга.

Теперь Роджер опять увидел руку Уайттекера, уверенно устроившуюся на плече Джанет. Наклонившись, он что-то нашептывал ей, и их лица были совсем рядом. Джанет слегка покачала головой.

«Проклятый мерзавец…»

– Красавец, – зашептал сержант Джонсон, забывшись, – вон тот парень, который был с Барнеттом.

Роджер отвел взгляд от Джанет и Уайттекера, чтобы разглядеть итальянца, пробиравшегося сквозь толпу. Два официанта заметили его и немедленно поспешили на помощь. Он сел за маленький столик, по-видимому специально зарезервированный для него. Аплодисменты не смолкали, и девушка стояла со сложенными руками, улыбаясь, как маленький ребенок, довольный тем, что хорошо прочитал стишок.

– Вы уверены, что это тот самый человек? – спросил Роджер.

– Абсолютно, сэр.

– Вы думаете, мы сможем последовать за ним?