Принц и нищая

Александр Майборода Принц и нищая

Часть 1

Глава 1

Петух кричал так звонко и отчаянно, словно он встречал последнее утро перед последним апокалипсисом. Этот внезапный и громкий звук, рассекший ночь, точно острый меч, вырвал её из горячего и вязкий и сладкого, как липовый мед, сна, и в следующее мгновение распрямившейся пружиной вскинул с постели.

Опустив босые ноги на прохладный пол, она подбежала к окну, и, раздвинув две белые занавески, уставилась невидящим взглядом в темный, как сонное забытье, одеяние которого, только что, скинули с нее.

Хрустальные гвоздики звезд ласково держали над землей летнюю ночную вуаль.

Прячущийся в черноте сад, дышал сладким запахом. Благоухание было до того тонко и нежно, что падающий с вишни розовый и невесомый, как пуховое перо, цвет мог оборвать его томное очарование.

Глядя в сонный сад, она не могла понять, спит ли она еще, и ей все это чудится, или она как-то нечаянно попала в заколдованный сад, где отдыхает сама волшебная фея цветов.

Но где-то снова вскрикнул старый петух, затем певучее звонкое эхо приподняло край ночной вуали, и розовое сияние, нежное, как юная красавица в предчувствии женственности, тронуло далекое облако и обратило бестелесный туман в чудесный дворец.

Тут же горячие лучи пробежали по верхушкам, окутанных, точно юная невеста, белой фатой, деревьев, приласкали розовый цвет, сверкнули жемчужным ожерельем на траве, и словно кошачьей лапой провели по ее светлым волосам, затем по лицу.

Люди — дети солнца. Его лучи сулят надежду даже осужденному на казнь. А уж девушке семнадцати лет солнечным утром жизнь кажется прекрасна. Ведь зло боится утреннего света, и с первым криком петуха уползает в холодные черные тени под трухлявыми колодами.

С этой мыслью Надя взглянула в зеркало на старом желтом шифоньере, стоявшим боком у толстой бревенчатой стены, и зеркало потрескавшейся амальгамой отразило хрупкую девушку.

У нее приятное лицо, — овальное с тонкими мягкими чертами. Прямой тонкий носик, с немного приподнятым кончиком. Пухленькие губки, — розовые и без всякой губной помады. На плечи спадают светло-русые волосы, их Надя обычно заплетает на ночь в две тугие косички, и тогда она похожа на большого ребенка с огромными светло-серыми глазами. Но зато, потом, когда косички распускаются, волосы сохраняли очаровательную волнистость.

Одно подкачало, — брови правильные по форме, но чересчур бледные.

«Но брови все равно надо чернить, а потому это недостатком не считается». — Сказала сама себе Надя, но вот дальнейшая ревизия её огорчила: она, недовольно скривив губы квадратиком, отметила, — «уж больно я тощенькая».

Но, еще немного подумав, она довольно мурлыкнула, — «ну и что? — зато все женские части тела округлы, как и требуется приличной девушке».

Но тут ее взгляд упал на ноги.

Да вот — ноги! Как не старались Надя их беречь, а все равно они в царапинах и в синих пятнах ссадин и синяков.

Еще бы — в деревне, когда занимаешься хозяйством, трудно их избежать, хотя и предпочитаешь ходить в джинсах.

Чтобы не портить себе настроение, Надя, опасливо оглянувшись на окно, — не подсматривает ли кто, — скинула рубашку, и осталась в одних узких бирюзовых трусиках.

Затем, пряча в ладошках острые груди, накинула на плечи цвета топленого молока, розовый халатик с белыми слониками.

Спрятала рубашку в шифоньер.

Заправила серую солдатскую кровать, на которой она спала: аккуратно сложила синее одеяло, в белом пододеяльнике; взбила подушки, и уложила их на середину кровати; и покрыла постель белоснежной накидкой с ажурным плетением.

И только после этого, села на широкий подоконник, на котором стоял колючий кактус, ловко перекинула ноги… и оказалась в саду.

Босые ноги сразу, точно злой ведьмой-крапивой, обожгло студеной росой.

— Ой! — Надя тихонько, как испуганный котенок, взвизгнула, и тут же приложила ладонь к губам, — не стоило будить тех, кому лучше попадаться на глаза.

Нетерпеливо приплясывая, Надя побежала по тропинке в глубину сада.

Там оказался пропахший горьким дымом сруб, с небольшой поленицей дров. Рядом к стене были прислонены остроконечная лопата, грабли; на лавке в предбаннике стояла пара цинковых цилиндрических ведер, и лейка из такого же потемневшего цинка.

Надя правой рукой приподняла за лейку. Лейка была тяжелая, потому что Надя еще с вечера наполнила ее водой, из старой тракторной шины, вкопанной в землю неподалеку от заросшего мхом колодца. Вода в шине, открытая солнцу, позеленела, если присмотреться — в её теплой толще суетилась микроскопическая жизнь. Это самая подходящая для полива вода.

Изогнувшись, и, отставив руку в сторону для равновесия, Надя быстрыми мелкими шажками пронесла лейку к цветнику в укромном уголке сада за густыми белокипенными зарослями вишни.

Зеленый ковер алел красными тюльпанами. Цвести другим цветам было еще рано.