«Принц» и «цареубийца». История Павла Строганова и Жильбера Ромма

Э. Дютур де Сальвер дал Ромму письмо к аббату Ф. Розье, издателю Journal de physique et d’histoire naturelle, где Дютур не раз печатал свои статьи. Хотя де Виссак не упоминает о каком-либо рекомендательном письме к знаменитому географу Жанну Этьену Геттару (Guettard), которого Ромм посетил в первые дни своего пребывания в Париже, Ж. Эрар полагает, что оно было и что его также дал Дютур. Предположение вполне логичное: Ж.Э. Геттар, написавший книгу об овернских вулканах, конечно же должен был знать главного натуралиста Оверни.

Письмо к Ф. Вик д’Азиру Ромм, очевидно, получил от доктора А. Буара, являвшегося корреспондентом этого знаменитого врача. И наконец по словам де Виссака, Жильбер имел также рекомендательные письма к жившим в Париже землякам – известным литераторам Ж.Ф. Мармонтелю, Ж. Делилю и А.Л. Тома.

Как видим, Ромм вез с собой рекомендации к «гражданам» обеих интеллектуальных «республик». Однако свое будущее он связывал лишь с одной из них – с «республикой наук», ибо к гуманитарному знанию молодой риомец испытывал глубокое отвращение, о чем честно сообщал Дюбрёлю:

«Я ненавижу историю почти так же, как и обычную литературу! Хотите ли вы, чтобы я сам прокомментировал проклятие, каковое только что изрыгнул? Стишки, романы, большие и малые поэмы – все эти безделушки нашей литературы, в которых обычно восхищаются изяществом, свежестью, энергией, чистотой, яркостью, богатством содержания, гармонией стиля, для меня лишь несносная безвкусица. Чтение ее кажется мне занятием настолько пошлым, что все называемое в сем жанре гениальными творениями, все вызывающее благосклонную улыбку наших бабенок (femmelettes) и похвалы наших льстецов, заставляет меня зевать до смерти. Я не нахожу здесь ничего, кроме слов и фраз, слов и фраз, да еще красивой бумаги. Вот мое кредо в отношении литературы…».

Извещая Дюбрёля, большого любителя истории, о выходе в свет нового исторического сочинения, Ромм не преминет добавить:

«Здесь оно пользуется некоторым успехом, но я не могу высказать Вам свое суждение о нем, поскольку я его не читал и не думаю, что когда-либо наберусь терпения прочитать. После обычной литературы история – тот жанр, который мне более всего неприятен. Это, несомненно, мое предубеждение, но я думаю, что польза от подобного чтения никогда не искупает затраченного на него времени и той скуки, которую оно вызывает».

Естественно, при таком умонастроении и речи не могло быть о каких-либо планах самоутверждения в «республике изящной словесности». Целью Ромма были только науки. Именно так – во множественном числе, ибо ему еще предстояло сделать выбор, какой из них посвятить себя. Судя по переписке Ромма с друзьями, главной из стоявших перед ним задач было получить место, связанное с научными занятиями и обеспечивающее приемлемый доход. Именно из этого он исходил, решая, какой дисциплине отдать предпочтение.

Из чего ему предстояло выбирать? Учитывая характер полученного образования – в ораторианских коллежах, как уже отмечалось, большое внимание уделялось точным наукам, – можно было бы ожидать, что Ромм изберет себе профессиональное поприще, так или иначе связанное с математикой, которая в то время включала в себя три дисциплины: «геометрию», «механику» и «астрономию».