Принц Идима

Голос Иррэ опустился почти до шёпота. И только Сашка собирался выдать что-нибудь ободряющее – ну, пару анекдотов там рассказать из жизни «подопытных кроликов», как на поляне появилось новое действующее лицо. Наверное, этот утэк прожил не меньше ста витков по местному счёту, потому что почти вся шерсть, укрывающая его с ног до головы, была седая. Он тяжело опирался на такой же, как у вождя посох, но вместо бус из когтей на его груди красовались связки человеческих черепов. «А вот это наверняка их колдун», – подумал Демидов, ощутив, как бьётся внутри невидимая струна в припадке жгучей ненависти к чуждой Силе, исходившей от этого существа.

Старый колдун что-то коротко приказал двум утэкам помоложе, и они, сцепив руки, почтительно опустились возле него на колени. Колдун сел на это импровизированное сидение и опять отдал команду. Носильщики резво подскочили и понесли старика прямёхонько к дереву, у которого стоял Сашка.

Струна внутри Демидова натянулась до последнего предела, когда колдун внимательно начал его обнюхивать. Отвернувшись в сторону, насколько возможно, Сашка молча дрожал как в лихорадке. И облегчённо вздохнул, когда старик, закончив своё непонятное обследование, приказал перенести его к Арэту. Обнюхав оруженосца и не найдя, видимо, ничего интересного, он погнал своих носильщиков к следующему дереву. Но едва утёк повёл носом возле замершего в ужасе Иррэ, как радостный крик рванулся из его старческого горла. Он едва ли не с кулаками набросился на вождя, попеременно тыча корявым пальцем то в Иррэ, то в дерево, то в небо, на котором уже появились две луны из трёх. Сашка, ничего не понимая, напряжено следил за действиями утэкского шамана. А тот, обходя дерево с Иррэ по кругу, аккуратно сбивал посохом зелёные побеги, опутавшие мальчишку почти до пояса. Когда последний росток был сбит, а ремни срезаны, двое бывших носильщиков едва успели перехватить бросившегося прочь Иррэ. Мальчишка отбивался и царапался не хуже диких краусов, и на какой-то миг Демидову показалось, что ему удастся вырваться. Но только на миг. И тут крепко стиснутый лохматыми ручищами Иррэ испустил такой душераздирающий вопль, что у Сашки аж уши заложило.

– Нет! Не трогайте меня! Лучше убейте… Не-е-ет!!!

Сашка, всё ещё не понимая, что происходит, таращился на происходящее сквозь слёзы, выступившие на глазах от ставшей невыносимой головной боли, когда у соседнего дерева рванулся в своих путах Арэт:

– Не смейте! Оставьте её, сволочи! Не трогайте мою сестру! Миррэ-э-э!

И разрыдался, повиснув на крепких ремнях.

Сестру? Сестру!!! Сашке казалось, что он сходит с ума. Он смотрел на бьющуюся в лапах утэков Миррэ и никак не мог понять, почему до этой секунды принимал её за мальчишку. Ведь не бывает у мальчишек таких тонких рук, таких мечтательных глаз, такого серебряного голоса… А как она сопротивлялась совместному одеванию? Едва Сашка осознал, что всё это время путешествовал бок о бок с девчонкой, как страх сдавил сердце железной пятернёй. Он только сейчас сообразил, чем грозит ей пленение. «Подопытный кролик», так, кажется, Орис говорил? А он, Сашка, не то что помочь, даже рукой пошевелить не может. И не только потому, что привязан к дереву ворохом ремней и зелёных ростков. Странное оцепенение, полностью сковавшее его мышцы, оставляло возможность лишь смотреть и до крови кусать губы от собственного бессилья. А тут ещё эта проклятая струна, дрожащая на самом пределе и заставляющая Сашкино тело тоже дрожать! Ну, куда это годится?

Пока Демидов соображал, что к чему, Миррэ перестала сопротивляться и, кажется, потеряла сознание, но когда главный колдун попытался повернуть её голову, чтобы заглянуть в лицо, изловчилась и укусила его за руку. Утэк взвизгнул и со всего маху ударил девочку по щеке. Позабыв про все ремни и побеги, Сашка рванулся вперёд, преодолевая сковавшую его неподвижность, и, не выдержав этого рывка, струна у него внутри лопнула.

Демидов ещё успел увидеть, как охватывает его тело голубое пламя, как распадаются пеплом ремни и ростки, обугливается кора Голодного Дерева, как поднимаются освобождённые руки, и неистовый столб огня бьёт из них в чёрное бархатное небо. Последнее, что он запомнил – замершие в страхе фигуры утэков и громкий крик Арэта:

– Миррэ, помоги ему!

Глава V

Когда Сашка очнулся, солнце уже стояло в зените и беззастенчиво светило прямо в глаза. Он долго лежал, глядя в лиловое небо не понимая, что с ним, где он и, вообще, он ли это. Тело было лёгким, почти невесомым, как будто Сашка избавился от тяжкого груза, день за днём пригибавшего его к земле. Казалось ещё миг, и он взлетит, сольётся с этим высоким небом, но что-то мешало. Кажется, ему очень нужно что-то сделать или, наоборот, не сделать? Так и не сумев ничего вспомнить, Демидов повернул голову на бок и изумлённо огляделся вокруг. Он уже видел этот пейзаж… Точно видел. Вот, только где?