Принц мафии (ЛП)

Я целую его, не в силах сдержаться или контролировать свои стоны. Он приподнимается, трется членом о мое чувствительное местечко. Искры экстаза вспыхивают и разгораются, пока я начинаю двигаться на нем. Джек хватает меня за талию и направляет, увеличивая темп. Внутри меня бушует огонь, и мне почти сносит крышу, когда я, вцепившись в подголовник, утыкаюсь лицом ему в шею. За закрытыми веками вспыхивают фейерверки, когда моя киска пульсирует, меня захлестывает волной удовольствия, и накрывает оргазм. Я задыхаюсь и опять прячу лицо у него на груди.

― Я только что трахнула тебя через одежду, ― шепчу я с ужасом, но вскоре ужас сменяется смехом. Джек крепче сжимает мою талию, и плечи его ходят ходуном. Когда я смотрю на него, вижу, что он смеется. При виде этого зрелища у меня сводит живот, и я продолжаю хохотать.

― Да, трахнула, ― соглашается он, широко улыбаясь.

И в этот момент у меня в голове проносится целый список «что, если». Что, если бы это было по-настоящему? Что, если бы Джек улыбался всегда? Что, если бы я честно призналась в своих чувствах к нему? От этого последнего вопроса салон машины сжимается вокруг нас, а я становлюсь огромной.

― Ты так гнусно вел себя со мной, когда мы были детьми, ― сжав его плечо, я прикусываю губу, когда его улыбка тает. Его глаза темнеют, и моя веселость превращается в нечто, близкое к панике.

― Я тоже не припомню, чтобы ты когда-нибудь была ко мне добра.

Меня удивляют его слова; похоже, он обижен. Как будто я могла когда-нибудь обидеть Джека.

― Уверена ― ты первый это начал. Ты сказал мне, что я отребье.

― Мейв, я такого не помню, ― он водит ладонями вверх-вниз вдоль моего позвоночника. Я не уверена, осознает ли он свои движения, но все клеточки моего тела ощущают каждый дюйм Джека. Подо мной все еще его твердый, как камень, член, и любое движение посылает дрожь сквозь меня.

― Твой отец не хотел, чтобы Дана играла со мной, ― по-детски и мелочно жалуюсь я, но его слова оказали на меня в детстве большое влияние. Они пробили брешь в моей душе и оставили незаживающую рану.

― Моя мать хотела, чтобы Дана росла нормальным ребенком. Поэтому ей разрешили иметь друзей. Отец был другого мнения. Он не желал, чтобы ты общалась с Даной. Вдруг, ты рассказала бы ей что-нибудь о нас. Но рисковать расстраивать мать он не собирался.

Я слышу доводы Джека, но они не могут стереть из моей памяти тот день, который так много изменил в моей жизни.

― Мне так жаль, Мейв. Знаю, что был жесток к тебе. Я ревновал. Ты была недосягаема, табу, и в то же время неизменно оказывалась где-то поблизости, бросая вызов одним своим взглядом, ― он гладит меня по щеке и грустно улыбается, словно воспоминания его ранят. ― Даже маленькая, ты была прекрасна. Ты всегда была центром моего внимания.

Я замираю, почти не дыша, вслушиваясь в каждое слово. Я околдована.

Джек переводит взгляд на мои губы.

― В тот день ты сказал мне, что я отребье и что твой отец не хочет, чтобы Дана играла со мной. Я убежала домой, ― у меня на затылке выступают капельки пота, а инстинкт самосохранения кричит мне, чтобы я ничего ему не рассказывала. Я не обращаю внимания на его рев. ― Я добралась до дома, и в тот же вечер отец ушел от нас.

Джек застывает, так и не успев сомкнуть руки за моей спиной.

― Он ушел, и так и не вернулся, ― я не плачу, но кажется, будто стена, которую я возвела внутри себя, пульсирует и дышит, словно кто-то стучит с другой стороны, ища освобождения, которое я не могу дать прямо сейчас. Мне кажется, я чувствую запах страха и отчаяния, как будто они обладают своим собственным, ни на что не похожим, ароматом.

― Я винила тебя и твою мать в том, что вы разрушили мою жизнь. А теперь я начинаю думать, что ошибалась, ― я не вправе считать маму ответственной за действия папы. Не больше, чем могу считать Джека в ответе за жестокое обращение его отца. Он был ребенком, которого неправильно воспитывали.

Джек молча притягивает меня к своей груди, одной рукой закрывая мне ухо. Я не сопротивляюсь, заслушавшись стуком его колотящегося сердца; это― как стук дождя о ветровое стекло. Этот звук успокаивает меня, и я закрываю глаза.

Какое-то время мы сидим так, в нашем собственном маленьком безопасном мире.

― Я не знал, ― слова рокочут в груди Джека.

Прижимаю руку к его сердцу.

― Ты был всего лишь ребенком, а я принимала все слишком близко к сердцу, ― я смотрю на свою руку, лежащую на его стучащем сердце.

― Я не знал о твоем отце.

Я хочу посмотреть на Джека, но не двигаюсь с места. Здесь мне безопасно.

― Я не рассказывала об этом, ― это было слишком больно.

― Как мне все исправить?

Наконец, я сползаю с груди Джека. Мне нужно видеть его лицо. Я улыбаюсь, пытаясь изгнать из его взгляда хоть часть беспокойства.

― Все в порядке, ― разглаживаю морщины, прорезавшие его лоб, и он расслабляется. ― Я не забуду никогда то, что ты сделал для Деклана. Спасибо огромное, ― собираюсь поцеловать его в губы, но он отворачивается от меня, и морщины возвращаются.

― Что бы ни случилось, о нем позаботятся, ― Джек не смотрит на меня, произнося слова, пугающие меня до глубины души