Принц на белом костыле

Я поковырялась в туфлях и извлекла из одной из них помаду. В глазах Антона ясно читалось сомнение в правильности поставленного диагноза. Клавдия презрительно скривилась:

— Не знала, что ты помаду в туфлях хранишь.

— Это не просто помада, — хитро прищурилась я. — Пошли на кухню.

Влекомая извечным женским любопытством, Клюква проследовала по указанному маршруту, а вот Филиппок замялся в коридоре.

— Может, я пойду? — с надеждой спросил он. — Моя помощь, кажется, уже не требуется.

Я ведь прямо с работы… Юрий Васильевич отпустил всего на пару часов.

— Как это помощь не требуется? Очень даже требуется! — я схватила хирурга за руку и потащила на кухню.

Мы расселись за столом, на котором все еще стоял остывший, так и не тронутый никем завтрак. Клавка прямо-таки сгорала от любопытства, а Тошка — от неясных предчувствий. Думаю, он уже не раз пожалел о том, что связался с нами.

Конечно, это ужасное свинство — заставлять людей изнывать от неизвестности, но… Я нарочито медленно извлекла из тюбика ампулу и аккуратно положила ее на стол. Клавка понимающе хмыкнула, а вот Антон впечатлился.

— Что это? — обалдело прошептал он.

— Как раз об этом я и хотела спросить тебя, — обрадовала я хирурга.

— Меня?! — ужаснулся Тоша.

Клавка, уяснившая мою мысль, разулыбалась и ласково пояснила:

— Тебя. Из нас троих ты единственный обладаешь медицинским образованием.

— Так вы полагаете, это какой-то медицинский препарат? — заинтересовался доктор.

Мы с Клюквиной дружно пожали плечами.

Филиппок осторожно взял ампулу и тщательно осмотрел ее со всех сторон, даже постучал ногтем по стеклу.

— Порошок белого цвета, — заговорил Антон языком милицейского протокола, — герметично упакован в стекло…

— Ты чего нам мозги канифолишь? — рявкнула я. От неожиданности Антошка едва не выронил ампулу. На всякий случай Клавдия ее забрала из рук нервного Антона в свои, более надежные. — Это мы и без тебя сообразили, что порошок именно белого цвета. Конкретнее, пожалуйста!

— Господи, почему я? — обратился к своему медицинскому богу Филиппок. — Ну почему вы именно ко мне привязались, а?!

— Не груби тетям, — погрозила пальцем сестра. — Что можешь сказать по интересующему нас вопросу? Только давай без лишних эмоций!

Антон развел руки в стороны:

— Ни-че-го. В порошок можно истолочь любую таблетку. Да тот же самый мел!

— Да? — сощурилась Клюква совсем по-прокурорски. — Интересно, какому идиоту придет в голову толченый мел герметично упаковывать?

— Откуда ж мне знать? Тут нужно лабораторный анализ проводить.

— Вот и проведи, — согласно кивнула сестренка. — В больничке-то вашей наверняка лаборатория имеется.

— Безусловно, имеется, — не стал спорить Антон. — Только у них несколько иная специализация: кровь, "моча…

— Хватит, — сморщилась я, перебив хирурга, но он не обратил на меня внимания и продолжал:

— А вдруг это какое-нибудь сильно ядовитое вещество? Что тогда? Я не могу подвергать риску всю больницу. Для подобных исследований нужна специальная аппаратура, соответствующие условия, защита, наконец!

Мы с Клавдией уставились друг на друга. Похоже, наши головы посетила одна и та же мысль.

— Афоня, ты думаешь о том же, о чем и я? — уточнила Клюквина.

— Примерно.

— Полагаешь…

— Не уверена, но попробовать стоит.

— Согласна. А с этим как быть? — задумчиво проговорила Клавдия, кровожадно сверкнув очами в сторону притихшего Антона.

Несчастный доктор смиренно ждал вынесения приговора.

— Клав, он тебя спас, — напомнила я, — и меня. Уж не говорю о Викторе.

— Ладно, пусть идет, — разрешила сестра.

Филиппок заметно оживился и с радостным облегчением заторопился к выходу. Я напутствовала его советом молчать обо всем, что видел и слышал в этой квартире, а Клавдия сообщила о длинных руках, коими, несомненно, мы с ней обладаем.

— Будем завтракать? — спросила Клавдия, когда за Антоном закрылась дверь.

— Будем, — кивнула я.

В меню завтрака входил чай с лимоном, растворимый аспирин и прочие вкусности. Клавка была неприлично весела, что в нашем положении выглядело нелепо. Однако выяснять причину радости Клюквы я не спешила из принципа, зная по опыту: долго молчать она не способна.

— Афанасия, — помявшись, заговорила Клавка, — как тебе Филиппок? Глянется?

— Он рыжий. И веснушек полно даже зимой.

— Ну и что? Рыжие не люди, что ли? — обиделась Клавдия. — Некоторые рыжие, между прочим, умнее блондинов. Чубайс, например…

— Кто ж говорит, что Антон дурак? — пожала я плечами. — Просто я не люблю чересчур яркие цвета. Предпочитаю что-нибудь более сдержанное.

— Знаю, — вздохнула Клавка. Она ненадолго умолкла, сложив на груди ладошки и мечтательно прикрыв глаза. Из чего я сделала вывод, что хирург произвел на сестру впечатление. Когда Клюквина влюбляется, она глупеет буквально на глазах, поэтому я заволновалась:

— Клава, сейчас не время для любви!

— Сердцу не прикажешь, — снова вздохнула Клюква. — Ты обратила внимание на его глаза?

Ну чисто лазурь небесная. В лучших традициях женских романов я просто обязана влюбиться в своего спасителя!