Принц Приджио – победитель дракона

– Не веришь в огнедышащих!? – воскликнул Альфонсо. – Интересно, а во что ты тогда действительно веришь? Просто позволь мне добраться до сути! – Воскликнул он так, потому что и в самом деле был храбрым, как лев. – Эй, паж, где моя кольчуга, шлем, копье и щит? Молинда! Молинда! – так прибавил он, и последнее слово (имя его очаровательной кузины) было его боевым кличем.

Паж побежал за доспехами; но было так необычно жарко, что он обжёгся, уронил их и сунул пальцы в рот, плача!

– Вам, Альфонсо, для такой работы лучше надеть фланель, – сказал Приджио. – А я на твоём месте взял бы с собой легкий садовый насос, полный воды, чтобы вспрыснуть противника.

– Счастливая мысль! – сказал Альфонсо. – Так я и сделаю! – И он ушел, поцеловав на прощание свою дорогую Молинду, и попросив её сохранить для него побольше танцев, а потом он бросился на поле брани и… И больше не вернулся!

Все горько плакали – все, кроме принца Приджио; поскольку он думал, что это была практическая шутка, и сказал, что Альфонсо наверняка воспользовался возможностью, чтобы отправиться в путешествие и повидать мир.

– Полагаю, что тут произошла какая-то ужасная ошибка, сэр, – сказал Приджио отцу-королю. – Вы так же хорошо, как и я, знаете, что до сих пор младший сын всегда добивался успеха. Но, впрочем, я питаю большие надежды на Энрико!

И он улыбнулся; думая, что все это, конечно же, чепуха, и что никаких огнедышащих драконов на свете не бывает.

Энрико присутствовал при этой сцене, когда Приджио утешал короля столь бесчувственным образом.

– Энрико, мой мальчик, – сказал его величество, – тебя ждёт непростая задача и высокая честь. Когда ты вернёшься с рогами и хвостом Огнедышащего, ты станешь наследным принцем; а Приджио придётся стать помощником учителя в гимназии – это всё, для чего он подходит.

Но Энрико был вовсе не так уверен в себе, как Альфонсо. Он настоял на том, чтобы исполнили его волю; и перед отъездом написал стихотворение о бренности мирских радостей и преимуществах смерти молодым. Вот небольшая часть этой баллады:

О как бы фиалкою быть я хотел,
чтоб поутру ароматом будить тебя
Чтобы цветком восхищать и дарить
Кротость, и радость свою на весь день.
Краток фиалочий век – день иль два
Солнца лучи поцелуют её, пчёлки жужжа приласкают
И поникает цветок, нисходя в тьму могилы.
Также и витязь младой…

и дальше в том же духе на шести листах убористым, витиеватым почерком.

Это стихотворение более или менее успокоило Энрико, и он показал его Приджио. Но принц только посмеялся и сказал, что вторая строфа никуда не годится, последний стих был не очень хорошим; для фиалок не «пчёлки жужжа приласкают», а скорее «мухи зудя обсидят».

Энрико пытался улучшить стих, но не смог. Итак, он прочитал стихи своей двоюродной сестре, леди Кэтлин, и она поплакала над ним (хотя я не думаю, что она поняла их); и Энрико тоже немного заплакал.

Однако на следующий день он начал с копья, патентованного холодильника и множества бутылок, которые люди бросают в огонь, чтобы потушить пламя.

Но и он никогда так и не вернулся назад!

Пролив потоки слез, король вызвал принца Приджио к себе.

– Ублюдок! – заявил он. – Трус! Ваша очередь, которая должна была прийти первой, наконец-то наступила. Ты должен принести мне рога и хвост Огнедышащего. Вероятно, ты в итоге будешь и сам изжарен живьём, и слава богу! Но кто вернет мне моих любимых Энрико и Альфонсо?

– Действительно, ваше величество, – сказал Приджио, – вы должны разрешить мне исправить вашу политику. Единственная причина, по которой вы отправили своих сыновей в погоню за этим опасным, но как мне всё же кажется, невероятным животным, заключалась в том, чтобы выяснить, кто из нас будет наиболее достойным наследником вашего престола, на дату – надеюсь, она может быть надолго, может быть, отложена! – вашей жалкой смерти. Теперь не может быть больше вопросов по эту тему. И я, недостойный, представляю единственную надежду королевской семьи. Поэтому, отправлять меня после всего этого на охоту за этой Огнедышащей зверюгой – было бы делом и опасным, и ненужным. Опасно, потому что, если он отнесётся ко мне так, как вы говорите, он отнёсся к моим братьям – моим несчастным братьям, – то престол Пантуфлии лишится наследника. Но! Если я вернусь живым – то почему же я не смогу быть более истинным наследником, чем я им являюсь в настоящее время?[1] Так следует ли мне в таком случае куда-либо двигаться? Спросите у главного судьи королевства, если вы мне не верите.