Принц-самозванец

Утреннее солнце разбудило счастливца портного, предвещая важнейшее мгновение его жизни, которое превратит его из убогого, безвестного смертного в сподвижника властелина-отца. Что говорить, взнуздывая свою лошадь, чтобы поскакать к колонне, он думал и о неправедности своего поступка. Что говорить, мысли его возвращались к горю княжеского сына, обманутого в своих лучших надеждах. Но жребий был брошен, что случилось, то случилось, и его себялюбие нашептывало ему, что у него достаточно внушительный вид, чтобы предстать перед могущественнейшим царем в качестве его сына. Ободренный этими мыслями, он вскочил на коня, собрался с духом, чтобы пустить его приличным галопом, и меньше чем за четверть часа достиг подножия холма. Он спешился и привязал лошадь к одному из кустов, которые во множестве росли на холме. Затем он вытащил кинжал принца Омара и поднялся на холм. У подножия колонны шестеро мужчин стояли вокруг царственно-величавого старика. Роскошный парчовый кафтан, опоясанный белой кашемировой шалью, белый, украшенный сверкающими драгоценными камнями тюрбан выдавали в нем человека богатого и знатного. Лабакан подошел к нему, низко поклонился и сказал, протягивая кинжал:

— Вот он я, которого вы ищете.

— Хвала пророку, тебя хранившему! — ответил старик со слезами радости. Обними своего старого отца, любимый мой сын Омар!

Добрый портной был очень тронут этими торжественными словами и бросился в объятия старому князю со смесью радости и стыда.

Но лишь один миг суждено было ему неомраченно наслаждаться блаженством своего нового положения. Высвободившись из объятий величавого старца, он увидел на равнине всадника, торопливо приближающегося к холму. Всадник этот и его конь являли странное зрелище. Из упрямства или от усталости конь, казалось, не хотел идти вперед. Он ковылял странным аллюром, который нельзя было назвать ни рысью, ни иноходью, а всадник всячески подгонял его руками и ногами. Довольно скоро, увы, Лабакан узнал своего коня Мурфу и настоящего принца Омара. Но в него, Лабакана, уже вселился злой дух лжи, и он решил, будь что будет, отстаивать присвоенные права с железным упорством.

Всадник еще издали делал какие-то знаки. Но вот, несмотря на плохой бег коня Мурфы, он достиг подножия холма, спрыгнул с лошади и побежал вверх по холму.

— Остановитесь! — кричал он. — Кто бы вы ни были, остановитесь и не дайте одурачить вас гнуснейшему обманщику! Меня зовут Омар, и пусть никто из смертных не вздумает злоупотреблять моим именем!

Лица стоявших вокруг выразили глубокое удивление таким оборотом дела. Особенно, казалось, потрясен был старец, который вопросительно глядел теперь то на одного, то на другого. С напускным спокойствием Лабакан сказал:

— Милостивый господин и отец, не дайте этому человеку ввести вас в заблуждение! Это, насколько мне известно, один бесноватый портняжка из Александрии, его зовут Лабакан, и он больше заслуживает нашего сострадания, чем нашего гнева.

Слова эти привели принца в неистовство. Кипя от негодования, он хотел кинуться на Лабакана, но стоявшие рядом бросились ему наперерез и схватили его, а князь сказал:

— И правда, дорогой мой сын, этот бедняга сошел с ума! Пусть его свяжут и посадят на одного из наших дромадеров! Может быть, нам удастся как-нибудь помочь этому несчастному.

Ярость принца унялась. Он сказал князю, рыдая:

— Мое сердце говорит мне, что вы мой отец. Заклинаю вас памятью моей матери: выслушайте меня!

— Упаси нас боже! — отвечал тот. — Он опять начинает бредить. Как только может прийти такое в голову!

С этими словами он взял Лабакана под руку и сошел с его помощью с холма. Оба сели на прекрасных, покрытых богатыми попонами лошадей и поехали по равнине во главе каравана. А несчастному принцу связали руки и привязали его к дромадеру, и рядом с ним ехали два всадника, бдительно следя за каждым его движением.

Царственный старец был не кто иной, как Сауд, султан вехабитов. Он долго жил, не имея детей, но наконец у него родился принц, которого он так долго ждал. Звездочеты, однако, когда он спросил их, какая судьба предзнаменована мальчику, ответили так: «До двадцати двух лет ему грозит опасность, что его вытеснит враг». Поэтому, чтобы не рисковать, султан отдал принца на воспитание своему старому, испытанному другу Эльфи-бею и двадцать два мучительных года ждал встречи с сыном. Это султан рассказал по дороге своему мнимому сыну, показав ему, что чрезвычайно доволен его наружностью и его полным достоинства обхождением.