Принц в неглиже

В медленно перетекающей туда-сюда густой толпе полуобнаженных мускулистых девиц, длинноволосых парней в косухах и веселеньких майках с черепами и костями, пожилых пузатых байкеров, одетых в основном в татуировки, и разномастных зевак мы проследовали к трассе мотокросса. Безжалостно расталкивая локтями голые пивные животы, Ирка пробилась в первый ряд и подтащила туда же меня.

Мотокроссмены, кажущиеся в своих трепещущих на ветру ярких фуфайках худенькими и легкими, бабочками взлетали над холмами-трамплинами.

— Хлипкие какие-то байки, — в режиме вопля сообщила мне свое мнение Ирка.

— А ревут дай боже! — проорала я в ответ.

Отчасти заглушая рычание моторов, над полем несся зычный рев комментатора: «Впереди девяносто девятый! Это мастер спорта из Ростова Виктор Расторгуев! Спортсмен выступает на мотоцикле фирмы «Хонда»! За ним идет номер восьмой…»

— Какой там восьмой, да он вообще без номера! — громко возмутилась Ирка.

— Он еще и без мотоцикла, — заметила я.

С холма на толпу зрителей стремглав несся пешеход в кожаной куртке с заклепками. Заклепки сияли, физиономия пешехода тоже, в вытянутых руках странный кроссмен держал красную палку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся ножкой пластмассового стула. Комментатор оторопело заткнулся, музыка захлебнулась, публика замолчала, и в относительной тишине слышен был только рев мотоциклетных двигателей и громкое «Дыр-др-др!», издаваемое человеком с палкой. Урча, он плавно вписался в крутой поворот у ограждения и резво помчался дальше. В толпе кто-то неуверенно хохотнул. Из мертвой зоны внутри трассы наперерез летящему с холма мотоциклу побежал, размахивая руками, мужик в спортивном костюме. Гонка застопорилась, мотоциклисты разворачивали своих буцефалов, стальные кони живописно вставали на дыбы и падали.

— Смешались в кучу кони, люди, — ошалело проговорила я.

Перепрыгивая через ограждение, на трассу выскакивали охранники. Парня с палкой не без труда загнали в ложбину между холмами, окружили, отняли фрагмент стула и поволокли к подъехавшей «Скорой». Упрямец продолжал выкрикивать в толпу «Дыр-др-др!» и «Бип-бип! «и зловредно тормозил ногами.

— Свихнулся, — сказал кто-то.

— Ага, — согласилась Ирка, оборачиваясь ко мне. — У тебя в сумке найдется еще банка-другая? Давай выпьем, а? За его здоровье.

— По-моему, поздно, — с сомнением сказала я. — О его здоровье теперь психиатры хлопотать будут. — Но банки с виски-колой из сумки все-таки достала.

Утром Зина, не откладывая дела в долгий ящик, повезла Дона знакомиться с ее родителями. Самоуверенная кузина не сомневалась, что нашла свое счастье. Я в очередной раз с грустью подумала о бедной Ирке и вспомнила свою вчерашнюю клятву разобраться с Монтиком.

Обещания надо выполнять. Проводив Зину с Доном, я взяла ручку, лист бумаги и записала все, что мне было известно о Монте Уокере, он же Сергей Максимов. Получилось, что, кроме паспортных данных, я не знаю о нем почти ничего.

Итак, Максимов Сергей Петрович, 1969 года рождения, русский. Образование высшее, последнее место работы — фирма «Мишень», референт генерального директора. В совершенстве знает английский язык, ни черта не понимает в женщинах, иначе не бросил бы Ирку. Стоп, эмоции в сторону, вернемся к фактам.

Я внимательно перечитала написанное, и у меня возникло два вопроса. Первый: где Максимов так хорошо выучил английский? Неужто на истфаке Кубанского университета? Не верю, сама там училась, да еще на филологическом, а паст перфект от презент континиуса на трезвую голову не отличу.

Второй вопрос: что за странное отношение у нашего героя-любовника к Ирке? В чем в чем, а в мужиках в отличие от временных форм английских глаголов я немного разбираюсь и потому утверждаю со всей ответственностью: до нашего общего с Монтиком-Сержиком похода в его родные пенаты на улицу Трудовых Подвигов, десять, он смотрел на Ирку одними глазами, а вот после — совсем другими. Просто оборотень какой-то!

Секундочку, похоже, это важно… Я поймала ускользающую мысль, снова посмотрела в бумажку: кажется, эти вопросы можно решать как систему линейных уравнений!

Я напряглась, вспоминая школьный курс алгебры и университетский логики, и наконец додумалась до следующего вывода: англоязычный Монтик Ирку любил, русскоязычный — терпеть не мог, а водоразделом между этими двумя состояниями был обморок, последовавший за ударом по голове.

В моем мозгу вялой улиткой шевельнулась догадка. Чтобы проверить ее, я позвонила университетской приятельнице, переквалифицировавшейся из филологов в экстрасенсы.

— Привет бойцам невидимого фронта! — Даже не видя Ляльку, я могла представить, как она поморщилась.

— Чтоб ты знала, бойцы невидимого фронта — это чекисты, — сказала Лялька. — А я форчунтеллер-дивинатор.

— Кто?!

— Ты вроде учила английский? «Форчунтеллер» — это в переводе на русский «гадалка», «дивинатор» — «прорицатель».

— Ты, стало быть, опять переквалифицировалась? — огорчилась я. — Помнится, в последнюю нашу встречу ты представлялась экстрасенсом-спиритуалистом.

— Могу и спиритуалистом, — согласилась Лялька.

В трубке что-то захрустело.