Принц в стране чудес. Франко Корелли

Спектакль прошел великолепно, все артисты были тепло приняты зрителями, а для исполнителя партии Хозе этот вечер стал подлинным триумфом. Первый отзыв на спектакль появился в номере газеты «L'Unita» от 28 августа 1951 года од названием «Триумфальная «Кармен» в Экспериментальном театре под аплодисменты "новичкам"». В статье было сказано: «Воскресный вечер в театре Сполето начался триумфальным представлением оперы Визе «Кармен», открывшим сезон Национального театра экспериментальной оперы. Публика, переполнившая театр, приветствовала молодых артистов, впервые вышедших на сцену, дружными рукоплесканиями и неоднократными вызовами (…). В роли Дона Хозе Франко Корелли, также новичок на сцене, полностью оправдал надежды постановщика. Его пение было великолепным и мужественным, начиная с дуэта первого акта и арии (Romanza del fiore), которую он сумел исполнить с надлежащей выразительностью, произведя настоящую бурю в публике, неоднократно вызывавшей его на бис».

Критика сошлась в положительной оценке начинающего тенора и предсказала ему блестящее будущее. Газета «Messaggero» в статье под названием «Триумф «Кармен» в Экспериментальном театре Сполето» назвала Корелли «страстным Доном Хозе, певцом неординарных вокальных возможностей», и заключила: «Это тенор, о котором скоро заговорят». Несколько дней спустя, комментируя второе исполнение оперы, автор статьи добавляет: «О Франко Корелли мы можем лишь повторить, что, если он только пожелает, перед ним будут открыты все пути в лучшие театры для будущих триумфов».

Некоторые критики были более осторожны в своих оценках. Так, комментатор из «Il Tempo» писал: «Это тенор исключительных, но слишком «стихийных» вокальных данных». Подобная реакция не вызывает удивления — огромный, монолитный голос («поток голоса» — скажет о нем спустя несколько лет Родольфо Челлетти) Корелли резко отличался по звучанию от того, что публика привыкла слушать в партии Хозе, да и манера исполнения певца, которого по праву можно назвать автодидактом, выдавала в нем достаточно яркую индивидуальность. Необходимо было время, чтобы привыкнуть к этому вокальному феномену.

На премьере присутствовал известный музыкальный критик Джузеппе Пульезе, впоследствии неоднократно рассказывавший, как начинающий Корелли своим голосом и техникой блестяще преодолевал все трудные места партии. Спустя почти сорок лет Пульезе вспоминал: «Корелли уже тогда был великим артистом, с самого начала. Наверное, он никогда больше не исполнял четвертый акт «Кармен» так, как это было в тот день в Сполето». Тогда же, через два дня после премьерного спектакля, Пульезе писал: «Одним из лучших событий настоящего сезона, без сомнения, остается тенор Франко Корелли, исполняющий партию Дона Хозе в «Кармен». Это драгун-атлет, обладающий художественной натурой и исключительной музыкальной интуицией. Его голос отличается редким богатством, красотой, широтой, твердостью и силой. Фразировка, лирические или драматические акценты выявляют зрелого певца. Его исполнение развивается шаг за шагом. Но никто до самого второго акта не поверил бы, что этот юноша способен в последующих двух действиях выразить драматическое становление персонажа с такой силой, опытностью, с такой потрясающей и трогательной человечностью, с такой сценической и психологической прозорливостью, которые присущи только настоящему артисту. Им-то он без сомнения и станет, когда научится контролировать и лучше соизмерять свои вокальные данные и скорректирует некоторые ошибки в постановке голоса, ставящие порой под угрозу естественность и красоту звука…

Импонирующая ловкость прирожденного спортсмена позволяет ему добиваться сценической достоверности, правда, в основном, к концу оперы. Контраст между вокальным и сценическим воплощением роли наиболее ярко проявляется в нелепом с точки зрения сценографии дуэте с Микаэлой и, не считая некоторых выразительных фрагментов, длится до романса о цветке включительно. Однако в последующих сценах Корелли начинает перевоплощаться в своего героя. С третьего акта, с впечатляющего crescendo, молодой тенор преображается. Все больше нарастает драматическое напряжение, фразировка становится все более страстной, интонации — все более эмоциональными, а сам он все больше и больше вживается в образ. В четвертом акте, в трагическом чередовании гнева и отчаянной мольбы, гармония визуального и аудиального рядов совершенна».