Принц в стране чудес. Франко Корелли

Эта рецензия принадлежит человеку, о котором говорили, что «он следовал за бегущей впереди него славой ядовитого критика». Из отзыва видно, что уже с первых выступлений Франко заявил о себе не только как о потенциально великом теноре, но и как об актере, умеющем «вживаться» в образ, — в последующие годы не раз можно будет встретить точку зрения, что на сцене Корелли думает не о персонаже, которого играет, а исключительно о «выигрышных» местах своей партии, где бы он смог предстать с лучшей стороны и «сорвать» аплодисменты. Здесь можно сослаться на мнения людей, близко знавших Корелли. Вспоминает дирижер Микеланджело Вельтри: «Я думаю, что именно посредственности, а не великие артисты создавали большинство проблем дирижерам, коллегам и постановщикам. Франко я считаю очень чутким человеком и восхитительным артистом. Для меня действительно было радостью дирижировать спектаклями с его участием, потому что он обладал огромными вокальными, артистическими и сценическими возможностями. Он был — и продолжает оставаться — человеком исключительной чуткости, обладающим корректностью и безмерной мягкостью. Франко по-настоящему тонкий человек. Я считаю, что он относится к тем великим, величайшим артистам, которых нам не вернуть, и с огромным уважением говорю о человеке, о личности, которую я знал и знаю. В его голосе были потрясающие мужественность и страстность… Я ни в коей мере не могу критиковать его за недостатки, так как таковые с лихвой компенсировались всем остальным, к чему совершенно невозможно придраться!».

А вот мнение постоянной партнерши Корелли замечательной певицы Грейс Бамбри: «Никто другой из моих коллег никогда так меня не вдохновлял. В «Кармен», когда он пел романс о цветке, я чувствовала нечто в глубине души, чего не чувствовала ни с кем другим… А потом эта сцена, в которой я танцую… Я должна была быть соблазнительной, и с Франко это было возможно — он всячески меня поддерживал и очень помогал: не только в самых важных моментах оперы, но и в других эпизодах — небольшими знаками внимания, которых я ни у кого больше не встречала… Думаю, он очень недооценен как актер». К счастью, остались видеозаписи Корелли*, так что мнение о его актерских способностях можно составить и самостоятельно. Что же касается чуткости и отзывчивости Франко, то этому сохранилось огромное количество свидетельств. Так, американский критик Конрад Ос-борн рассказывает историю, распространенную в театральных кругах того времени. Когда в 1963 году у Ренаты Тебальди возникли проблемы с голосом при исполнении партии Адриенны Лекуврер, так что ей даже пришлось на какое-то время приостановить выступления и заняться «ремонтом» голоса, Франко проявил себя на спектаклях в высшей степени чутким человеком, уменьшая в какие-то моменты звучание своего огромного голоса, чтобы дать возможность Тебальди не особо напрягаться и лучше справиться с трудными фрагментами дуэтов (Осборн при этом пишет, что многие известные ему певцы в аналогичной ситуации не упускали случая, не обращая внимания на знаменитую партнершу и ее состояние, «сверкнуть мощью голоса»)**.

В заключение этой части приведем высказывание о певце опять-таки Джузеппе Пульезе, сделанное в 1990 году, то есть в то время, когда Франко уже окончательно попрощался со сценой: «Это карьера и образ артиста, которому, я уверен, нет равных».

* См. Приложение.

** Conrad L. Osborne. Franco Corelli In and Out of Costume. High Fidelity. Vol. 17. № 2. February. 1967. P. 63 — 69.

Это заявление очень лестно для Корелли. Однако стоит ли выстраивать какие-либо иерархические лестницы для художников столь высокого уровня?

Кто «лучше»: Каллас или Тебальди? Гилельс или Рихтер? Монако или Корелли? Шишкин или Левитан? Вопросы, не дающие покоя тем, кто в искусстве видит лишь некое подобие спортивного состязания или конкурентной борьбы. Вопросы, праздные сами по себе, ибо неисчислимы лики творчества и так же разнообразны души, воспринимающие искусство. Умение отвлечься от собственных пристрастий и по достоинству оценить величие художника, существующего в иной системе эстетических координат, дается не всегда даже гениальным людям. Вспомним хотя бы очевидно несправедливое отношение Вагнера к Мейерберу, Чайковского к Брамсу, Джильи к Лоуренсу Тиббетту, Набокова к Фолкнеру и многие другие примеры. Всюду мы видим одну и ту же схему: сложившаяся у человека художественная система приводит, в лучшем случае, к игнорированию того, что в нее не укладывается. При этом сознательно или неосознанно забывается, что выдающийся художник, сумевший высоко подняться над добротным профессионализмом, интересен, в первую очередь, как неповторимая личность, как творец особого мира, существующего по своим законам.