Принц Вильгельм I Оранский. В борьбе за независимость Нидерландов от Испанской короны

Причины тому отличались от стратегических, связанных с консолидацией сопротивления на Севере. Реформация пришла на Север поздно. Открытый всем религиозным веяниям, густонаселенный коммерческий Юг первым получил плоды новой мысли. Большая часть его протестантов были лютеранами, а лютеранство – это религия умеренного человека, а не мученика; до прихода Альбы она отмирала. Более жестким вариантом протестантской мысли был кальвинизм. Эта секта, появившаяся позднее, была суровой, как и преследования, с которыми ей пришлось бороться, безжалостной и тиранической, но обладала боевым кредо, настроенным на выживание. Задавив лютеранскую секту, кальвинизм завоевал твердый, но ограниченный плацдарм на Юге Нидерландов. Там, где ему удалось утвердиться, например в Антверпене и Брюгге, в Валансьене и Генте, он обладал большой властью и широко распространился в рабочей среде. Но его ненависть к лютеранству вкупе с экономическим соперничеством между классами сделали его разобщающей, а не консолидирующей силой. Из-за преследований Альбы кальвинисты ушли в катакомбы и, если бы снова вышли оттуда, могли погрузить Юг в ожесточенные распри и уничтожить единство Нидерландов.

На Севере дело обстояло иначе. Здесь, вдали от крупных коммерческих центров на заболоченных равнинах, среди сурового сельского населения Реформация расцвела позже, и среди различных протестантских сект почти безраздельно царил кальвинизм. Здесь, вдали от Брюсселя – властноинтеллектуального центра страны – жесткая политика правительства осуществлялась слишком неумелыми руками, чтобы преследования были эффективными. Здесь религиозное рвение кальвинистов укрепляло и освящало национальные чувства. Правда, даже здесь на Севере они не были в большинстве, но, с тех пор как католическая церковь Европы перешла к политике отрытых преследований, а испанцы назначили себя исполнителями этой политики, кальвинисты не могли не стать движущей силой восстания.

Сент-Альдегонд сразу же принял эту ситуацию, что неудивительно, поскольку он сам был кальвинистом. Вильгельм, к чести его будет сказано, вообще отказывался принимать ее до самого дня своей смерти. Его целью, несмотря на все разочарования, оставалось освобождение Нидерландов от иноземного контроля и свобода совести для всех их жителей, независимо от их убеждений. Еще до того, как он перешел границу, он писал своим лейтенантам: «Нельзя пытаться менять что-то в религиозных предпочтениях людей, чтобы не погубить общее дело». Под общим делом Вильгельм понимал общенациональные цели, и кальвинизм должен был стать их слугой, а не хозяином.

Однако он был слишком искушенным политиком, чтобы думать, что сможет сдержать своих самых сильных сторонников и заставить соблюдать умеренность тех, кто боролся за существование. Стараясь насаждать религиозную терпимость, он сознавал, что для начала необходимо укрепить свою политическую власть на базе прочной, как скала, основы в лице кальвинизма. Вскоре он и сам приобщался к таинствам кальвинистов, но он никогда не желал, чтобы кальвинизм стал официальной религией Нидерландов, и еще меньше стремился, чтобы на их территории возникло две страны: одна католическая, другая кальвинистская. Голландия была его крепостью, а кальвинизм – его авангардом, но на этой основе он мечтал снова создать свободные единые Нидерланды.