Принц волков

— Ты хочешь сказать, — сказала она с внезапным, горьким спокойствием, — что это своего рода животный инстинкт, побуждение к спариванию? И ничто иное?

Он отдернулся, как будто от удара.

— Нет. Большее, Джой, намного большее…

— Тогда что это? — прошептала она хрипло. — Что это, Люк?

Неожиданно на глаза выступили слезы, и она попыталась вырваться, чтобы смахнуть их с лица. Она смотрела на него через влагу, застилавшую глаза, вспоминая, насколько уязвимой сделала она саму себя, когда верила в то, что все это правда. Однажды она сказала ему одну вещь, которую боялась говорить с тех самых пор, как из ее жизни вырвали родителей, отдала частичку себя, которую до этого не смела никому вручить. И ничто из этого не было настоящим. Она боролась со слезами, раз за разом подавляя их, пока снова не обрела контроль над собой. Люк убрал руки с ее плеч; его глаза казались незнакомыми с той эмоцией, что пришла к ней в пульсациях боли и тоски.

— Ты боишься, — проговорил он очень медленно, как будто делая открытие. — Ты боишься, потому что я заставил тебя почувствовать слишком много.

Его слова глубоким лезвием вошли в ее душу. Он повернул нож.

— Как долго ты боялась почувствовать что—либо, Джой? — пробормотал он, жар его тела обжигал, когда он наклонился ближе. — Ты боишься рисковать?

Джой почувствовала, как начала содрогаться темная пустота, сидящая глубоко внутри ее, и выходить на поверхность так, что ее конечности задрожали от этого.

— Ты не имеешь никакого права, — прошептала она, — говорить со мной о риске и страхе. Ты не имеешь никакого права.

Нить, протянутая между ними, дрожала, единственное хрупкое звено в пустоте.

— Джой, — простонал Люк, и, прежде чем она успела подготовиться или подумать, как сопротивляться ему, он обхватил ее руками, притягивая к себе, стягивая с дивана одним слаженным уверенным движением.

Было невозможно бороться. Джой тяжело выдохнула ему в плечо, когда он обхватил рукой ее затылок и притянул к себе голову, удерживая в таком положении. Ее руки были пойманы в ловушку между их телами; она почувствовала такую абсолютную беспомощность, которую, насколько знала себя, ощущают на краю поражения. Она понимала, что снова находится на грани потери самой себя, снова близка к тому, чтобы раствориться в нем, и лишь дикий страх этого предотвратил заключительную капитуляцию, которую требовал Люк.

Она напрягалась в его руках.

— Я должна уйти, Люк, — прошептала она.

Его тело стало таким же напряженным, как и ее. Она отпрянула от него в тот момент, когда шок, который он испытал, эхом отозвался в ней, вернувшись посредством их сокращенной связи.

— Нет.

Уверенно вставая на ноги, она встретила его взгляд. Он медленно поднялся, чтобы заглянуть ей в лицо, его глаза были холодными, жесткими, угрожающими.

— Я не позволю тебе уйти.

В тот момент, когда она поняла, что слов больше не достаточно, она почувствовала, что неуверенность отступила и есть что—то еще, что собирается занять ее место, что—то растет в ней, чтобы ответить на вызов в его глазах. Что—то темное и примитивное, вне досягаемости человеческой логики. Внезапно она поняла, что это такое, схватилась за него, вытянула всю свою скрытую мощь, облекая ее в оружие.

Она ударила прежде, чем он успел подготовиться к этому. Он пошатнулся от воздействия этой силы, побелел от шока, почти закачался, чуть ли не хватая ее, чтобы удержаться. Смакуя горечь своей победы, Джой отстранилась от его прикосновения.

— Ты не можешь остановить меня, — сказала она хрипло. — Я под стать тебе, Люк. Ты сделал меня достойным соперником.

Люк услышал вызов, она увидела подтверждение этого в его глазах, почувствовала его ответ через сумбур эмоций, упорно зиждущихся в их связи. Вспыхнул гнев, чтобы отразить ее атаку. Гнев и гордость столкнулись с ее желанием и давили на него до тех пор, пока она первая не отшатнулась. Руки Люка взметнулись, чтобы схватить ее руки в болезненные тиски.

— Не совсем, Джой, — прорычал он. Его глаза беспощадно держали ее, ничего человеческого в них не осталось вообще. Она безжалостно боролась с ним, извиваясь, чтобы вырваться из его ментального и физического обладания. Чувствуя, как он цепляется за ускользающий контроль.

— Не испытывай меня, — умоляюще вымолвил он сквозь стиснутые зубы. Его тело балансировало на краю неистовой безудержности. Он тряс ее каждым словом. — Я не позволю тебе уйти.

Внезапно воцарившуюся тишину наполняли лишь звуки двух прерывистых дыханий. Тупик. Ни один не отводил взгляда, ни один не отступал. Боль и гнев циркулировали и вспыхивали между ними.

— Ты не сможешь караулить меня всегда, Люк, — сказала Джой тихо, холодно. — Ты не сможешь держать меня, как пленницу.

Каким—то образом она освободилась от его хватки, Люк держал скрюченными, как когти, пальцами пустой воздух. Весь окружающий воздух был пропитан его напряжением и ее собственным горьким решением.