Принцесса без короны. Отбор не по правилам

Вильма какое-то время внимательно смотрела, как принцесса сбивает масло с белым сахаром и яйцами, а потом спросила:

– А мята будет?

– Будет, – кивнула Дайна. – Я когда-то давно знала одну повариху, Женевьев. И она всегда говорила, что мятой ни одно блюдо не испортишь.

– Послушай, Вильма, – вдруг сказала Мин Ю, – а ведь ты была не права, когда говорила про ровню для принца. Никто из нас ему не ровня – а мы вот готовим хлебных жаб.

Дайна аккуратно выложила дольки манго на дно формы для пирога. Всыпала дробленый миндаль, вылила тесто.

– Все правильно, – уверенно заявила Иви. – Королева, она кто? Она народу мать. А значит, должна не ногти полировать в саду, а понимать, что нужно людям. Недаром мы рубашки шили и хлеб печем, а не всякие политесы разводим.

– Политесы дело наживное, – поддакнула Карин. – Не сложнее стряпни и шитья.

Дайна усмехнулась. Ее свекровь хватил бы удар, если бы Кендрик, допустим, объявил отбор невест и в нем победила бы дочь рыбака Иви. А если бы она узнала, что Дайна умеет готовить, то и второй удар получила.

Принцесса вдруг поняла, что думает о бывшем муже и его матери так, как думают о героях давно прочитанной книги. Да, это было, но какое отношение оно имеет к ее нынешней жизни?

Никакого. Мысль о том, что когда-то Дайна хотела отомстить им, теперь вызывала лишь усмешку.

Девушки разделили свое тесто на две части. Одна, большая, стала телом для жабы, и Иви предложила смазать его яйцом, чтобы аппетитно блестел, и украсить маком и кунжутом. От второго, маленького, куска отделили два шарика для глаз, а из оставшегося теста вылепили ноги. Мин Ю прошла мимо всех жаб и осторожными движениями ножа прорезала пальцы на лапках.

Вскоре жабы и манговый пирог отправились в печь. Дайна посмотрела на огонь сквозь стеклянную дверцу и спросила:

– Вы не обидитесь, если я не угощу вас? Я обязательно испеку еще один такой пирог… просто этот для особенного человека.

К щекам снова прилил румянец, и Дайна удивленно обнаружила, что девушки ободряюще улыбаются, глядя на нее. Карин погладила подругу по плечу и сказала, выразив общее мнение:

– Пустяки! Главное, чтобы ему понравилось!

– А сладкий пирог самое лучшее после таких ударов, – улыбнувшись, заметила Вильма. – Думаю, господин ректор обрадуется. Такого пирога и королю не подадут!

– Как! – Дайна поразилась и растерялась. – Вы знаете, что…

– Знаем, – ответила Мин Ю. – Вы так друг на друга смотрите, что сложно было не заметить. И все мы очень за вас рады, Дайна. Это редкость – найти такую любовь.

«Мне повезло, подумала принцесса. – Мне очень-очень повезло».

– Значит, сначала ты, потом Эжен.

Валентин кивнул. Леон издал низкий ворчащий звук – знак крайнего раздражения.

– Все так, – сказал Валентин. – Две рубашки были пропитаны соком млечника. Мучительная, но быстрая смерть. Причем без всякой возможности спастись.

Он подумал, что уже много лет ничего не слышал о млечнике и знал о его действии только из книг. Растение с красивыми алыми бутонами и соком, уничтожающим человека за три минуты, росло в южных горах и считалось исчезнувшим.

«Удивительные времена, – подумал Валентин. – Сперва дракон, потом млечник. Старые сказки поднимаются нам навстречу из травы».

Леон посмотрел куда-то в сторону и заметил:

– Да, интересный тип.

Король был осунувшимся и мрачным, словно Саалия готовилась не к скорой свадьбе принца, а к всеобщему трауру. Валентин отправил отцу копию портрета, а сам нет-нет да и бросал взгляд на оставленный у себя экземпляр. Госпожа Эмилия так и не смогла рассказать, почему молодой мужчина показался ей знакомым.

– Кстати, он аранвенец, – заметил Леон. – Это в их краях встречаются такие волосы, с рыжиной.

Валентин усмехнулся. Прикрыл глаза. Аранвенец, вот оно что. Южанин – да, потому что откуда бы еще ему взять млечник, как не в родных местах, и знать все подробности о его свойствах? Но не аранвенец, это с гарантией.

– В аранвенцах нет магии, – поучительно произнес Валентин. – И никогда не было. Они нанимали магов по всему материку. А этот просто глыба. Сильнее меня.

Валентин вдруг понял, что в нем зарождается ярость. На Леона, который что-то знал и недоговаривал, на незнакомца с таким светлым и обаятельным лицом, который готов был бросить материк в пучину войны. Валентин сжал и разжал правый кулак, сбрасывая напряжение. Помогло.

Лицо Леона дрогнуло в ухмылке.

– Тебя это задевает, – сказал он. То ли задал вопрос, то ли констатировал факт. Валентин кивнул.

– Я всегда знал, что придет тот, кто сильнее. Но не думал, что мы будем врагами. Я бы хотел подружиться с ними, а не сражаться.

– У тебя несколько идеалистический взгляд на мир. – Тон Леона стал по-отечески заботливым и снисходительным. – Если кто-то имеет силу, то он обязательно будет воевать. Иного не дано.

Валентин снова взглянул в сторону портрета. Незнакомец смотрел так, словно загадывал загадку. И от того, как быстро Валентин разгадает ее, зависела судьба очень многих.

– Пусть так, – сказал он. – Объявляй международный розыск. И еще, Леон. Если ты что-то о нем знаешь, скажи.