Принцесса Брамбилла

Старуха ответила, что для этого не требуется особой памяти, ведь бедняга Джильо, который ей все же милее, чем какой-то выдуманный принц, не далее как позавчера был у них и основательно приналег на состряпанный ею вкусный ужин.

― Верите ли, старая, что принцесса Брамбилла бегает за этим нищим обжорой? Так меня по крайней мере уверял Челионати. Но как принц боится еще открыто объявить себя моим женихом, так и принцесса все не решается отказаться от своей прежней любви и разделить трои с этим комедиантом Джильо Фавой. Но в ту минуту, как принцесса отдаст руку Джильо Фаве, я осчастливлю принца своей.

― Джачинта! ― ахнула старуха. ― Что за глупости, что за бредни!

― А насчет ваших слов, будто принц до сих пор не удостоил посещением скромную комнатку своей возлюбленной, то вы заблуждаетесь. Вы не поверите, к каким очаровательным уловкам прибегает принц, чтобы тайно свидеться со мной. Вам надо знать, что мой принц, помимо всех прочих совершенств, еще и великий волшебник. Что он однажды ночью явился ко мне, изящный, маленький и прелестный ― я просто готова была его съесть, ― я уже не говорю. Но и когда вы здесь, он вдруг вырастает посреди нашей комнатки, и только вы сами виноваты, что не видите ни принца, ни всех чудес, ему сопутствующих. Не видите, как наша тесная светелка преображается в просторную, великолепную залу с мраморными стенами, златоткаными коврами, обитыми камкой диванами, столами и стульями из эбенового дерева и слоновой кости. Но особенно мне нравится, когда стены совсем исчезают, и мы с милым рука в руке бродим по прекраснейшему на свете саду. Ах, старая, меня не удивляет, что ты не слышишь небесного благоухания, которым веет в этом раю, ибо у тебя есть прескверная привычка набивать нос табаком; ты даже в присутствии принца не стесняешься вытаскивать свою табакерку. Хотя бы ты снимала платок с ушей, чтоб услышать пение птиц в саду, которое покоряет душу и перед которым стихает всякое земное страдание, даже зубная боль. Не сочти неприличным, что я разрешаю принцу целовать мои плечи: видишь ли, от этого у меня мгновенно вырастают дивные, как у бабочки, яркие, многоцветные крылья и я высоко уношусь в воздух. Ах, тогда только и начинается настоящая радость, когда мы с принцем парим по небесной лазури. Все, что есть прекрасного на земле и в небе, все богатства и сокровища, сокрытые в глубочайших недрах вселенной, о каких только можно мечтать, возникают перед моим упоенным взором, и все это мое! А ты говоришь, старая, что принц скуп, что он, несмотря на свою любовь, оставляет меня в бедности. Но ты, может быть, думаешь, будто я богата только в присутствии моего милого? Это тоже неверно. Посмотри, стоило мне только заговорить о принце и его могуществе, как чудесно преобразилась наша комнатка. Взгляни на шелковые занавеси, ковры, зеркала и, прежде всего, на этот великолепный шкаф ― внешний вид его соответствует богатому содержимому. Стоит тебе только его открыть, и в подол посыплются свертки золотых монет. А что ты скажешь об этих нарядных фрейлинах, камеристках, пажах? Он приставил их ко мне, пока не сможет окружить мой трон блестящим штатом придворных!

Тут Джачинта подошла к шкафу, что знаком благосклонному читателю еще по первой главе; в нем висели, правда, очень богатые, но престрашные, фантастические одеяния, которые Джачинта. по заказу Бескапи украсила богатой отделкой; сейчас она тихо с ними разговаривала.

Старуха, качая головой, следила за поведением Джачинты, затем сказала:

― Господи помилуй, Джачинта! Да ведь на вас напало тяжкое безумие; я позову вашего духовника, чтоб он изгнал дьявола, который в вас вселялся. Но, право, во всем виноват этот помешанный Челионати, это он вскружил вам голову принцем, а также дурак-портной, давший вам в работу эти немыслимые маскарадные костюмы. Но мне неохота тебя бранить. Опомнись, мое милое дитятко! Милая моя Джачинта, приди в себя, будь умницей, как прежде!

Джачинта молча уселась в кресло, свесила головку на руку и задумчиво уставилась в пол.

― И если наш добрый Джильо, ― продолжала старуха, ― бросит дурить... Но постой... Джильо! Ах, гляжу я на тебя, Джачинтинета, и мне вспоминается, что он нам однажды читал по маленькой книжечке... Погоди... Погоди... Погоди, да это ж просто как о тебе писано... ― и старуха бросилась к корзине, отыскала среди лент, кружев, шелковых лоскутков и других мелочей, нужных для отделки, маленькую, аккуратно переплетенную книжку, насадила на нос очки, присела перед Джачинтой на корточки и стала читать: