Принцесса Диана

Увы, несмотря на все свои богатства, трудолюбие и добрые дела, аль–Файед–старший так и не вписался в британский истеблишмент. Сам он прожил в Англии два десятка лет, и четверо его детей от второго брака считаются подданными Ее Величества. Мохаммед был близко знаком с отцом Дианы, покойным восьмым графом Спенсером, а ее мачеха возглавляет его дочернюю фирму «Хэрродз Интернэшнл», специализирующуюся на беспошлинной торговле. Аль–Файед также регулярно спонсирует королевское конное шоу в Виндзоре, где сидит в одной ложе с Ее Величеством. Казалось бы, более высокой чести и придумать нельзя для бывшего египетского эмигранта. Но почему тогда на протяжении многих лет то же правительство Ее Величества не желает предоставлять ему британское гражданство, не вдаваясь при этом в объяснения? Что, кстати, не делает Уайтхоллу особой чести, ибо такой немотивированный отказ есть не что иное, как свидетельство резко негативного отношения к эмигрантам вообще и черной неблагодарности в частности. С 1984 года аль–Файед вложил в свое любимое детище, «Хэрродз», почти 500 миллионов долларов, не скупился он все эти годы и на благотворительные пожертвования. Недавно Мохаммед поделился наболевшим в интервью газете «Нью–Йорк Таймс»: «Я в поте лица трудился сорок лет вовсе не для того, чтобы меня оскорбляли всякие подонки и обманщики. У них еще хватает смелости бросить мне в лицо: «Как так, ты, вонючий египтянин из какой–то занюханной Африки, да как ты посмел прибрать к рукам «Хэрродз»?» Что ж, аль–Файед–старший имел возможность отыграться на неблагодарных консерваторах. Не без его участия Джон Мейджор вынужден был расстаться с домом номер 10 по Даунинг–стрит, уступив место Тони Блэйру. Аль–Файеду было достаточно рассказать о том, как «неподкупные» тори мешками брали у него деньги или же ели и пили, что называется, «на халяву» в парижском «Ритце». Аль–Файед и не собирался скрывать злорадства, признавая, что внес определенную лепту в поражение консерваторов, продержавшихся у кормила власти целых 18 лет: «Я показал избирателям, что ими правит банда мошенников, и мой намек был понят».

Существует мнение, будто, помимо других причин, аль–Файед–старший поощрял ухаживания Доди за Дианой просто в пику власть имущим негостеприимного туманного Альбиона: вот мы возьмем и утрем вам нос, господа–англичане, посмотрим, какую песню вы запоете, когда сын выходца из Египта станет отчимом наследника вашего престола. Приглашая принцессу Уэльскую и ее двоих сыновей погостить у него на вилле в Сен–Тропезе, Мохаммед аль–Файед якобы уже имел далеко идущие планы. Как заявил родственник его покойной первой жены Аднан Кашогги, «мы приветствуем Диану среди членов нашей семьи». И, как писал в газете «Индепендент» Фауд Нахди от имени всех ближневосточных иммигрантов, «вы можете ненавидеть и оскорблять нас… но именно наши парни увозят от вас самую богатую добычу». Что ж, можно еще поспорить, кто из них двоих — Доди или Диана, доведись им пожениться, был бы в большем выигрыше. Кто бы праздновал победу: Аль–Файеды, довольные тем, что утерли нос англичанам с их замшелыми традициями и порядками, или Диана, для которой аль–файедовские миллионы наверняка означали бы стабильность и жизнь, не лишенную приятностей? Или же она из одной золоченой клетки — виндзорской — упорхнула бы в другую, аль–файедовскую, со всеми вытекающими отсюда последствиями?.. Говорят, что несколько лет назад Диана по примеру матери собиралась перейти в католичество и даже имела аудиенцию с папой. Задумывалась ли она над тем, что ей сулила перспектива принять ислам? А может, главным для нее была любовь и нормальная человеческая жизнь. Жизнь, которую ей так и не было суждено прожить.

* * *

Ее гибель повергла весь мир в шок и недоумение — люди, подобные ей, в сознании простых смертных сродни бессмертным олимпийским богам. Но сколько их ушло из жизни даже на нашей памяти! Младшее поколение уже не знает, кто такой Джеймс Дин, о Джоне Кеннеди читает в учебниках истории, о другом Джоне — Ленноне — слышит от старших. Элвис, Мэрилин Монро, Грейс Келли, Фредди Меркьюри… И каждая утрата — удар судьбы, и мы вновь ощущаем себя осиротевшими. Но разве умирает красота? И если память о Диане останется жить в наших сердцах, то хочется надеяться, что, вспоминая ее, мы будем вспоминать не последнюю субботу августа, не искореженный «мерседес» в парижском тоннеле, а солнечный июльский день, когда под перезвон свадебных колоколов из–под сводов собора Святого Павла принцесса шагнула в нашу жизнь, чтобы остаться в ней навсегда.