Принцесса для босса. Семья из прошлого (СИ)

— Да!

— Нет!

Их ответы раздаются одновременно, заглушая друг друга. Но и без этого понятно кто из них за, а кто против. Младший Птенчик с энтузиазмом хлопает в ладоши, а блеск в ее глазах запросто мог бы посоперничать с солнцем. Глаза старшего Птенчика тоже довольно выразительны. Вот только вместо восторга в них читается лишь страх.

— Маам, ну пожалуйста, — дует губы Алина. — Я очень хочу научиться плавать. Ты же обещала.

— Я помню. Но думаю, лучше найти квалифицированного инструктора. Кого-нибудь, у кого есть опыт работы с детьми. Хорошо?

— У меня есть опыт, — гордо выпячиваю грудь. — Я Святика еще в три года научил.

Почему-то я был уверен, что мои слова убедят ее, но вместо этого они производят совершенно обратный эффект. Ярослава сжимается, словно я ее ударил и еще крепче обнимает свою дочь. Глаза свои пронзительные при этом не отводит, но к уже знакомому спектру из удивления и недовольства прибавилось и что-то новое… Обида? Боль? Спасибо хоть педофилию вновь не приплетает. Хватит того, что она уже дважды пригрозила мне соцслужбами. Хотя, уверен, не будь на мне защитной футболки, она бы не упустила шанса упрекнуть меня в грязных намерениях.

Впрочем, я не сомневаюсь, что у Ярославы для меня припасено еще с десяток упреков и обвинений, но к счастью, ее маленькая копия не дает ей шанса перечислить их. Воспользовавшись растерянностью своей мамы, она с легкостью выскальзывает из ее рук и погрузившись на пару секунд под воду, выпрыгивает из нее прямо рядом со мной.

Подхватываю ее на руки и чувствую, как кожу пронизывают миллионы острых стрел. Причем, только часть из них летят со стороны ее опешивший матери. Остальные же, наоборот, рвутся откуда-то изнутри. Дырявят не только тело, но и душу.

На несколько секунд я просто зависаю в пространстве. Обхватываю скользкое маленькое тело и замираю, боясь пошевелиться. Мелкая егоза тоже, кажется, прониклась моментом и вместо того, чтобы продолжить извиваться, как она делала это в руках Ярославы, впивается в меня своими голубыми глазами и смотрит так искренне и преданно, что я моментально улетаю куда-то далеко-далеко.

Видимо, это у них с мамой семейное — одним махом пробивать мою броню. Сейчас моя черствая оболочка не просто дала брешь, она насквозь пронизана горячими наконечниками. Сквозь огромные рваные дыры наружу выливается такой поток эмоций, что мне и самому становится немного страшно. Воздух из легких вылетает со свистом, раздувая намокшие кудряшки Алины и она смешно морщит носик, убирая их за ухо:

— Щекотно, — деловито поясняет и снова вцепляется в меня маленькими ладошками.

Твою ж мать… как я ее учить собрался, если все тело сейчас одно сплошное бревно? То самое, которое Малинке предстоит изображать на утреннике. Язык пересох и провалился куда-то глубоко в желудок. По крайней мере, именно там я сейчас чувствую тугой спазм.

— Максим? Максим, все в порядке?

Голос Ярославы доносится словно сквозь вакуум. Понятия не имею отчего меня так размазало. Что я, детей раньше на руках не держал? Опыт у меня, допустим, не такой уж и большой, но Свят буквально вырос у меня на глазах, и на руках соответственно бывал немало. Но несмотря на то, что люблю я его всем сердцем, такой реакции ни разу не было. Может, все дело в том, что и к маме его я всегда ровно дышал? Понимаю, конечно, что теория “влияние мамы передается ребенку по генам” звучит бредово…. Но других у меня нет. А вот дикое, непреодолимое желание схватить обеих девочек и больше не отпускать, имеется. И я понятия не имею что с этим делать…

Глава 26

Поток эмоций внутри не просто мощный. Он сносит меня лавиной. Хаотично хватаюсь пальцами за скользкий бортик, потому что понимаю, что даже второй бассейн внизу меня не спасет. Если меня все-таки смоет этим цунами, то уже ничего не спасет… Никакая преграда не задержит меня на этой планете.

Легкие и сердце скованы настолько противоречивыми чувствами, что вслед за ними и другие органы начинают работать вразнобой. С одной стороны, картина перед глазами — будто осуществившаяся детская мечта. Та самая, которую много раз загадывали на падающую звезду, о которой писали письмо деду Морозу и с мыслями о которой засыпали.

Алинка на руках у своего отца. С лучезарной улыбкой. Радостная. Счастливая.

С его лицом разобраться намного сложнее. Несмотря на то, что я до рези в глазах впериваюсь в Горского взглядом, так и не могу понять, что он чувствует сейчас. Он выглядит… немного пришибленным. Ошарашенным.

Не удивлюсь, если и сама в этот момент выгляжу примерно так же.