Принцесса для психолога (СИ)

— Город закрывать поздно, — Обжора зажмурился и мотнул головой, отрешаясь от переживаний по поводу своего эпичного провала, — Надо "Козу" перетряхнуть от чердака до подвала. И — найти всех, с кем Рус хотя бы взглядом перебросился. Просто посмотреть — в наличии или тоже пропали. И отсюда плясать.

— Надо, — согласился Марк. — А еще, командир звезды… надо с твоей женой поговорить. Вдумчиво так, обстоятельно.

— С Еленой? Зачем?

— Она его знает. Поймешь — что за человек, догадаешься — куда он мог вляпаться. Логично?

Глава 10 "Правом и волей…"

Алессин уютно устроилась на подушках большого, полукруглого дивана со списком стихов модного в этом сезоне поэта. У правой руки приткнулась вазочка с финиками. Девушке нравился их терпкий, вяжущий вкус, нравилось налопаться до такого состояния, что язык поворачивать становилось почти больно, и приказы рабыням приходилось отдавать жестами.

А еще — безумно нравилось, что в Фиоле женщины не носили тугих корсетов и не требовалось "держать спину".

Росомаха с удовольствием вытянула ноги в узорных, мягких туфлях, расшитых мелким жемчугом и углубилась в сплетение словес, подчеркивая ногтем особенно удачные метафоры. Или неудачные, как посмотреть:

"Весь мир — пустыня, жизнь — единый миг
Суть эту всякий праведник постиг.
А значит — загасить огонь желания,
Что сапогами затоптать родник…
Алессин улыбнулась. Это было что-то вроде привета и ободрения.
Тому, кто блага двух миров
От сердца отрешил,
Творец от мудрости основ
Снять пробу разрешил.
Вкусив дары, сказал мудрец:
"Пришла моя расплата.
Я был осел… но у меня
Есть время до заката!"

Решви вошел в моду в Шариере совсем недавно, с легкой руки жрецов, которые поносили его на каждой службе, утром и вечером. И было за что.

Алессин читала, обмирая от почти чувственного удовольствия:

…Кто на стезе любви един, в ком суть одна жива,

Земле и небу он — не враг, хотя число их — два!

Забудь привычку различать растенье, тварь и вещь:

Три эти сути не в ладах с единством естества.

На небо хочешь — отрешись от четырех стихий:

Они — как крест, губящий дух живого существа.

Пять чувств — не помощь мудрецу: где сердцем не поймешь,

Там два да три — как будто пять, да суть не такова!

Шесть направлений, шесть сторон — вся суть небытия,

А без того их имена — ненужные слова!

Проникнуть через семь небес противно естеству:

Они страшней кругов в аду — семи зияний рва.

Чуждайся Неба, человек, — восьми его кругов:

Они — преграда для любви, в них суть любви мертва.

Девушку приводили в совершенно детский восторг эти клубки иносказаний, спутанные до такой степени, словно с ними поигрался котенок. Стиль, в котором творил свои небольшие поэмы Решви, был популярен по эту сторону моря лет четыреста назад. Сейчас уже мало кто помнил, как следует правильно читать двустишься — как карту. Каждая строфа — указатель. Курс поэзии в Школе тоже был.

— Обычно он запутывает спереди, значит — начинать распутывать надо сзади, — пробормотала Алессин. Слова звучали глухо и неразборчиво, девушка прикусила карандаш. — Восемь кругов неба… Что это может быть? Восемь ступеней совершенства, восемь башен Шариера, восемь улиц Старого города, причем последняя — Дома Радости. Суть любви там точно мертва! Примем как гипотезу. Тогда семь небес это улицы, которые нужно миновать — больше тут быть нечему. "Два да три — как будто пять, да суть не такова?" Хм… Ну, два — это ворота с двумя надвратными башнями… Тогда получается… получается… Три — растенье, тварь и вещь… Похоже, тварь — это я, Росомаха? О, Небо! Растение и вещь это не одно и то же, ведь "число их — два!"… Демоны! Я убью его. И посажу на могиле самые красивые розы, он этого достоин, мерзавец. И смерти — и роз! Что я пропустила?

Хорошо, что никто ее сейчас не слышал. И не видел прикушенную в азарте нижнюю губу, яркий румянец на острых скулах и темные, хищно сощуренные глаза… Меньше всего кесара была похожа на томную красавицу, решившую в час отдохновения насладиться модной поэзией. Скорее, она напоминала лису, загоняющую кролика.