Принцесса где-то там

— И это заметно, — он распустил мой хвост, а резинку бросил на пол с таким выражением лица, словно снял с моей головы насосавшуюся крови пиявку. Я бы не удивилась, если бы он еще ногой ее куда-нибудь отбросил, но, видимо, для этого в штате существует менеджер по клинингу, а сам маэстро на такие мелочи не разменивается. — Эти волосы — это божий дар, и он требует соответствующего обращения, душа моя. В первую очередь, их надо тщательно помыть, просушить, увлажнить, помассировать кожу головы… Волосы надо любить, надо показывать им, что вы их любите. А потом… Какой результат вы стремитесь получить в итоге?

Я ткнула пальцем в сторону агента.

— Вот у него спрашивайте. Меня все обычно устраивает и в таком виде.

— Чудовищно, дорогуша, просто чудовищно, — сказал стилист и обратил свой взор на агента.

— Планируйте свою программу действий исходя из того, что у вас есть всего сорок минут, — сообщил ему агент Смит. — Что касается результата, то тут я вам полностью доверяю. Сделайте что-нибудь, главное, чтобы оно не было похоже на то, что обычно ее устраивает.

— Да неужели? А Микеланджело тоже ставили перед глыбой неотесанного мрамора и говорили, что у него есть всего сорок минут? — оскорбился стилист.

— Тридцать девять минут, — сказал агент Смит и перелистнул страницу журнала.

Глава 18

Сначала мне помыли голову. Это было приятно, но совершенно излишне, ведь с утра я ее уже мыла.

Потом меня снова усадили в кресло, и стилист взялся за какие-то флаконы, пузырьки, принялся скакать вокруг меня с ножницами, и каждое их клацанье сопровождалось его неодобрительным «ц».

— Дорогуша, вы совершенно не следите за своими волосами, — заявил стилист после десяти минут работы над моей копной. — Если вы не будете уделять им внимание, если вы не будете их любить, они перестанут любить вас. Вы что, хотите остаться лысой к двадцати пяти годам?

— Мне двадцать семь.

— Значит, к тридцати, — не дал стилист сбить себя с толку. — Ситуация уже на грани катастрофы, и если вы не хотите перейти эту грань, вам нужно посещать меня не реже одного раза в неделю. Понимаете?

— У меня столько денег нет.

Стилист озадаченно хмыкнул и укоризненно посмотрел на агента Смита. Дескать, что за нищебродку ты ко мне притащил?

— У нее есть, — сказал агент Смит. — Просто она об этом еще не знает.

— Каждую неделю, дорогуша. Каждую.

— Не думаю, что захочу так часто видеть человека, который обозвал меня «глыбой».

— Так я же в хорошем смысле, дорогуша, в хорошем смысле. Глыбой неотесанного мрамора, из которого такой мастер, как я, может создать настоящее произведение искусства.

Я хмыкнула, закрыла глаза и снова начала думать о Дереке. Не о Дереке — моем бывшем, а о Дереке — жертве убийства. Время подумать о моем бывшем еще наступит, а пока обстановка неподходящая.

Пока мы не установили настоящее имя его предполагаемого убийцы, я решила называть его Мигелем. Потому что в нем было что-то испанское, а называть его все равно как-то надо было, потому что произносить каждый раз, даже мысленно, фразу «человек, который убил Дерека» было слишком долго.

Итак, что мы знали о Мигеле на этот час? Скорее всего, человеком, убившим Дерека, был именно он. Камеры наблюдения вели его весь маршрут до этажа, на котором жил Дерек, и это произошло как раз в то временное окно, когда он был убит.

У него был пистолет сорокового калибра.

Он носил шарф, но вряд ли это важно. Он носил перчатки, значит, мы не найдем никаких отпечатков пальцев. Он довольно спортивен и с легкостью перелез через высокий забор.

Он сумел открыть дверь, не взламывая замок. Если исключить тот вариант, что дверь была открыта (что маловероятно), то либо у него был ключ, либо Дерек впустил его сам.

Либо он просто гениальный взломщик.

И больше мы не знали о нем ничего.

Ни одно из его лиц не билось ни в одной из наших баз. Попытка проследить маршрут его отхода по камерам видеонаблюдения тоже временно закончилась ничем — он свернул в переулок, где никаких камер не было, а записи с тех, что были на выходе из переулка, мы пока не могли получить.

Ребята сейчас копают финансовые дела Дерека, но я не думаю, что они что-то найдут. Точнее, я надеюсь, что они ничего не найдут, потому что любая связь Дерека с темными делишками покажет, что я ни фига не разбираюсь в людях. Ведь такое мне даже представить было невозможно.

Полтора года — немалый срок, чтобы узнать человека.

— Готово, — сказал стилист. — Как вам, дорогуша? По-моему, сногсшибательно.

— Угу, — сказала я.

— Вам не нравится?

— Ей нравится, — сказал агент Смит. — Зовите следующего.

Следующего? Так это еще не конец, что ли?

Оказалось, что нет.

Следующим, а точнее, следующей, оказалось молодая миниатюрная китаянка-визажист, которая тоже начала спрашивать, каким я вижу результат ее работы. Я снова переадресовала этот вопрос агенту Смиту.

— Перед вами — полотно, — сказал ей агент Смит. — Творите. У вас двадцать минут.

— Я смотрю, тайминги все жестче, — заметила я.

— У нас есть график и мы должны ему следовать.

— А я буду с этим графиком ознакомлена? В части, меня касающейся?

— Непременно.

— Когда?