Принцесса Грамматика или Потомки древнего глагола

В сравнительно короткий исторический срок дубина была сломлена и в мире воцарился камень — как наиболее современное средство ведения войн, уже или еще человеческих. Воины враждующих племен были вооружены камнями с ног до головы, и даже мирные жители, избегая идти на войну, на всякий случай держали камень за пазухой. Стали раздаваться первые благоразумные голоса, призывающие использовать камень в мирных целях. Но в возможность такого использования мало кто верил: как можно использовать в мирных целях камень, обладающий такими стратегическими качествами, как твердость, маневренность и повышенная летательная способность?

Военное использование камня продолжалось. Камни летели в разных направлениях и за короткий срок налетали больше, чем Земля вокруг Солнца за все время их совместного существования.

И вот однажды, на исходе очередной тысячелетней войны, какой-то солдат, истомившийся в тысячелетнем походе, высек из камня фигуру своей жены или другой, поразившей его воображение, женщины. Эта каменная фигурка не имела сходства с живой натурой, но солдату в тысячелетнем походе любой предмет кажется похожим на женщину, и каменная фигурка имела успех. Впервые вооруженные камнями стрелки посмотрели на камень другими глазами.

Оказывается, кроме стратегических качеств камень таил в себе качества не стратегические, но дорогие каждому солдатскому сердцу. Глядя на него, не возникало даже мысли, что его можно запустить кому-то в голову, а, наоборот, — хотелось склонить перед ним собственную голову и задуматься… Неважно о чем… Может быть, о чем-то совсем не военном…

Когда говорят пушки, музы молчат. Но когда музы заговорят, тут уже приходится замолчать пушкам.

И вот уже каменные жернова перемалывают зерно, каменные орудия не войны, а труда помогают совершенствовать производство, один за другим вырастают каменные дома… И камень, если его не держать за пазухой и не использовать как орудие уничтожения, даже как-то неудобно относить к военной лексике. Поэтому никто его к ней и не относит.

Пенелопа

ОДИССЕЙ стремился к ПЕНЕЛОПЕ — Орбитальный Дистанционный Искусственный Спутник Ежедневной Информации держал курс туда, где в сверкающем оперении облаков то появлялась, то исчезала ПЕНЕЛОПА — Пока Еще Не опознанный Летающий Объект Постоянной Аккумуляции.

ПЕНЕЛОПУ окружали ЖЕНИХИ — Жесткокрепленые Еще Не опознанные Источники Характерных Импульсов, и ОДИССЕЙ понимал, что вступить в контакт с ПЕНЕЛОПОЙ будет не так просто.

Была ВЕСНА — Время Естественной Световой Неистощимой Активности. В небе светило СОЛНЦЕ — Самостоятельная Оптимальная Лучащаяся Незатухающая Центральная Единица, а внизу лежала ЗЕМЛЯ — Зона Единственно Мыслимых Локальных Явлений.

ОДИССЕЙ летел к ПЕНЕЛОПЕ сквозь плотное кольцо ЖЕНИХОВ и гадал: опознают они друг друга или не опознают? Так обидно жить рядом и навеки остаться неопознанными… А тут еще эти жесткокрепленые ЖЕНИХИ.

ОДИССЕЙ замедлил ХОД — Хронометрированное Орбитальное Движение, чтобы послать на ЗЕМЛЮ очередную информацию: «Объект вижу. Пока не опознаю». С ЗЕМЛИ тут же поступил ответ: «Продолжайте опознавать. Следуйте прежним курсом».

ЗЕМЛЯ замолчала. Сегодня она уже не выйдет на связь. ОДИССЕЙ продолжал следовать прежним курсом.

И вдруг его волноулавливатели зафиксировали незнакомые позывные:

— ОДИССЕЙ, ты веришь в любовь?

Электронный словарь ОДИССЕЯ заработал с лихорадочной скоростью, пытаясь отыскать позабытое слово.

— ЛЮБОВЬ?

— Да, любовь…

Ага, вот оно. Локальное Юридически Безответственное Одностороннее Влечение… И в это он должен верить? Он, источник информации — не локальной, не безответственной и юридически совершенно неуязвимой!

— Эй, па ПЕНЕЛОПЕ! Как меня слышите? Иду на опознавание. Без всякой, подчеркиваю: без всякой ЛЮБВИ!

— Прощай, ОДИССЕЙ! Ты меня никогда не опознаешь!

ПЕНЕЛОПА удалялась неопознанной в сопровождении своих ЖЕНИХОВ. Жесткокрепленых. Но источающих характерные импульсы. Так вот что это за импульсы!

ЛЮБОВЬ… Ну при чем здесь ЛЮБОВЬ?

— Эй, на ПЕНЕЛОПЕ! При чем здесь ЛЮБОВЬ?

Ответа не было. Навеки замолчали на ПЕНЕЛОПЕ.

ТЕХОСМОТР

С тех пор, как ко мне стали обращаться на «вы», я почувствовал, что во мне уже не один, а два человека. Прежде во мне жил один человек, и это к нему обращались на «ты» даже незнакомые люди. А теперь не только незнакомые, но даже знакомые говорят мне «вы», словно подчеркивая, что они обращаются к нам двоим: к тому, кто живет во мне с детства, и к тому, кто появился, когда я повзрослел.

Тот, прежний, остался таким же, как был, и вел бы себя точно так же, если б этот, новый, его не одергивал: «Неудобно, ты уже не маленький, что о тебе люди скажут?» И тот, которого прежде называли на «ты», подчиняется, потому что теперь он уже не один и приходится с этим считаться.

Вот почему я так обрадовался, когда совершенно незнакомый человек обратился ко мне на «ты»:

— Послушай, парень! — Это я-то парень в свои сорок с лишним лет! — Почему бы тебе завтра не выступить на собрании?