Принцесса и медведь (СИ)

— Ты навсегда останешься в моем сердце, — тихо сказал он.

Виола шмыгнула носом, не в силах произнести ни слова. Бьорн обхватил теплыми ладонями ее озябшее лицо и поцеловал. Сладкие пылающие губы — неужели она больше никогда не ощутит их пьянящий вкус? Неужели все закончится здесь — на мерзлой тропе у холодного озера?

Поцелуй продолжался упоительно долго. В нем не чувствовалось огненной страсти, лишь бесконечная нежность и печаль расставания. Когда он, наконец, прервался, Бьорн прислонился головой ко лбу Виолы, ласково гладя большими пальцами ее скулы. Она плакала, а он утирал ей слезы. Он молчал. Разве есть на свете слова, способные утолить ее горе? Разве можно облегчить страдания того, у кого из груди вырывают сердце?

Бьорн коснулся ее подбородка. Виола подняла голову. Глаза в глаза. Мокрые дорожки на щеках. Пар изо рта от прерывистого дыхания.

— Береги себя. Будь счастлив, — сорвалось с ее воспаленных губ.

— Да хранит тебя Ньорун! — Он крепко прижал ее к себе.

Пора идти. Она сделала шаг назад. Ладонь выскользнула из его руки, лишь на миг задержавшись в ней кончиками пальцев. Виола крепко стиснула зубы, чтобы не зарыдать, и побрела к своей лошади. Бьорн помог ей взобраться в седло.

Вот и все. Виола тронула поводья, и конь зашагал по заиндевелой траве. Вскоре ее нагнали остальные хейды. Она запретила себе смотреть назад, но через минуту не выдержала и обернулась.

Бьорн стоял на пригорке в туманной дымке и неотрывно глядел ей вслед.

Виола всхлипнула и разрыдалась.

***

Вот уже несколько дней Виола и ее спутники держали путь на юг. Заснеженные горы сменились золотисто-багряными лесами, а затем — зелеными, несмотря на позднюю осень, холмами. Душа тосковала по утраченной любви, но в то же время радовалась возвращению в родные края. Густые хвойные перелески, стройные ряды виноградников, горделивые кипарисы по обочинам дорог — с детства знакомая картина наполняла сердце умиротворением и теплом.

Рагнар как мог пытался развлечь Виолу своими байками. На привалах для нее возводили роскошный шатер. Вместо подстилки из еловых лап она спала на мягкой перине, вместо грубых подтруниваний ее окружало услужливое почтение. Какой контраст по сравнению с тем, когда ее, похищенную везли в Хейдерон! Но даже тогда Виола не чувствовала себя такой несчастной.

Воспоминания о возлюбленном неотступно преследовали ее. Каждую ночь он являлся ей то в сладких грезах, то в мучительных кошмарах. Виола не знала, как будет дальше без него жить, и о будущем старалась не думать. Днями напролет покачиваясь в седле, она перебирала в голове моменты, проведенные вместе с любимым. В памяти всплывала теплая, как солнце, улыбка и голубые, как небо, глаза… Виола и в ад бы за ним пошла. А теперь она в аду, только без него.

На нее навалилась бесконечная усталость. Душевные потрясения и дорожные тяготы подорвали ее здоровье, и она страдала от постоянной слабости, сонливости и дурноты. От запаха жареного мяса Виолу выворачивало наизнанку, и по приказу Рагнара ее спутникам пришлось довольствоваться на привалах кашей, лепешками и овощными супами.

«Наверное, я больна и скоро умру», — думала Виола, но эти мысли почти не тревожили ее. Ею овладели апатия и безразличие к своей судьбе. Лишь после въезда в Ангалонию она немного оживилась. Встречи с отцом она и ждала, и страшилась одновременно. Граф всегда был с нею довольно строг, и Виола, хоть и любила его, но побаивалась его реакции на то, что с ней произошло.

На исходе шестого дня, когда всадники поднялись на очередной холм, перед ними вдруг открылась величественная картина. Над затянутой туманом рекой будто парила могучая кастильская крепость, подсвеченная золотисто-розовыми лучами заходящего солнца. Светлые зубчатые стены, узкие бойницы, островерхие башенки — сердце радостно забилось, предвкушая возвращение в отчий дом.

Виола пришпорила коня, и уже через несколько минут копыта звонко зацокали по широкому каменному мосту.

— Стой, кто идет! — дорогу преградил усатый стражник в начищенной до блеска кирасе.

— Доложите его сиятельству графу Альберди о том, что вернулась его дочь, — потребовала Виола.

О, как же приятно говорить на родном языке!

Привратник встрепенулся и, прищурившись, внимательно осмотрел новоприбывших.

— Миледи Виола? — с легким недоверием переспросил он.

— Да, это я.

— Э-э… я немедленно отправлю гонца к вашему батюшке.

— Спасибо.

Прошло немало времени, прежде чем городские ворота распахнулись, и на мосту показались всадники во главе с графом Альберди. Отец, едва завидя Виолу, соскочил с коня, и она тут же кинулась к нему на шею.

— Дочь моя! Слава господу! Какое счастье, что ты вернулась домой! — приговаривал он, крепко прижимая ее к себе.