Принцесса и портной (СИ)

В один из дней, проснувшись с головной болью и ломотой в плечах, Ганс настороженно замер. В его маленькой каморке под самой крышей пахло грозовой свежестью и тонким ароматом лимона, а на низком деревянном столике лежала записка и крохотный стальной цилиндр, испещрённый полукруглыми выемками, как лицо несчастного, перенёсшего оспу.

В записке было одно-единственное слово: «Пользуйся».

Ганс долго крутил в руках цилиндр, пока не догадался надеть его на указательный палец. С таким помощником шитьё стало даваться легче, да и в целом юноша приободрился.

Подарок принцессы Иветты красноречиво указывал ему на его место — место портного, но всё-таки это был подарок принцессы.

Спрятав записку, Ганс никому о ней не рассказывал, а на вопросы про цилиндр отвечал, что его прислали сёстры.

Вскоре по дворцу пронеслась новость, ошеломившая всех его обитателей, и особенно Ганса: король решил выдать принцессу Иветту замуж и с этой целью устроил испытание! Что за испытание, толком никто не знал, но приглашали на него официально.

Сначала во все уголки страны разлетелись письма герцогам, потом маркизам, следом графам, ещё чуть позже — их сыновьям.

Весь дворец бурлил от слухов и предвкушения. Когда ко двору приезжал очередной кандидат на руку принцессы, на его успех или неудачу заключались пари и делались ставки.

И только Ганс находился в стороне от всеобщего оживления.

Его принцессу — а в мыслях он звал Иветту своей — выдавали замуж. Чему тут радоваться?!

При мысли, что ему придётся шить для неё свадебное платье, на Ганса нападала такая тоска, что впору было завернуться в саван и прошлёпать босыми ногами до любезно открытого гроба. Да, и крышку за собой опустить. Непременно с обиженным стуком.

Чтобы как-то развеяться, юноша с головой ушёл в работу.

Из-под его рук стали выходить чулки и рубашки, коротенькие штаны, до бёдер, собирающиеся внизу на шнурке, пурпуэны со съёмными басками[3], колеты[4] и плащи — одна вещица лучше другой. Ведь каждый наряд, который Ганс придумывал для принцессы, он шил как последний, потому что не знал, когда и кому посчастливится стать её мужем, — и в каждом она была чудо как хороша.

Вскоре слухи о его мастерстве разнеслись по всему дворцу.

Да и сам Ганс заметил, что рубашка, которой раньше принцессе хватало на день, не возвращалась к нему на починку целую неделю, а пурпуэн мог исправно прослужить хозяйке весь месяц.

Если даже избалованная и своевольная принцесса стала относиться к вещам бережно — это ли не лучшее признание таланта?

Но одного признания для счастья всё-таки было мало. Ганс первым в своей каморке под самой крышей слышал призывные трели ездовых драконов и хлопанье их крыльев. Когда очередной жених прибывал в замок, сердце юноши тревожно сжималось, и он со смесью восхищения и страха смотрел, как статный всадник на великолепном звере кружит над двором.

Соискатели руки и сердца принцессы являли собой цвет высшей аристократии: обходительные и весёлые, красивые и мужественные, немногословные и надёжные, как крепостная стена — каждый был хорош по-своему.

Но как же далеко от них находился Ганс!

У него не было дракона, не было драгоценной упряжи, меча в богатых ножнах или цепи, которыми можно блеснуть, да даже приличного костюма, в котором не стыдно показаться на людях, и того не было.

И всё равно, глядя, как очередной жених уезжает ни с чем, Ганс выдыхал с облегчением: судьба дарила ему ещё один день, когда он мог, пусть лишь в мыслях, называть принцессу Иветту своей.

Так бы Ганс и продолжил вздыхать, глядя из крохотного окошка под крышей на драконов и их всадников, если бы не очередная встреча с Мартой. С прошлого раза он накопил приличную сумму и спешил обрадовать сестёр — теперь им хватит денег, чтобы нанять плотника и починить крышу. Но раньше радостные вести настигли его.

Марта протянула ему распечатанный конверт.

Ганса официально приглашали во дворец пройти испытание. Точнее не его, а сына барона Валентина д’Эльба.

Стоило юноше представить, как он, в своей простой одежде, без оружия и хотя бы самого захудалого, невзрачного дракона, предстанет перед королём и принцессой, свет перед глазами померк. Бедной Марте пришлось брызгать на него водой, чтобы привести в чувство.

Следующую ночь Ганс не спал. Мыслей в голове крутилось слишком много и разных.

То он представлял, как приходит с приглашением к королю — и все придворные смеются над его бедным костюмом. То перед ним вставал красивый и статный мужчина, настоящий воин, который вёл прекрасную принцессу к алтарю, а он сам с красными после бессонной ночи глазами следил из последнего ряда, чтобы на её белоснежном платье не сбились двадцать слоёв тафты, нашитые поверх ветрюгада[5].

Впрочем, был и третий вариант.

Позаимствовав у принцессы немного шёлка и сукна, он мог сшить себе приличный костюм, чтобы хотя бы на первый взгляд выглядеть достойно. Только внутри всё восставало против воровства. Юноша стыдился бедности, но не настолько, чтобы пойти на подлость и обокрасть любимую.