Принцесса Иляна

— А мне больше интересно то, про что в житии очень мало сказано.

— И что же? — спросила Эржебет.

— О чём беседовал святой Франциск со святой Кларой, когда навещал её в монастыре и давал ей духовное утешение. И как же Клара такое утешение принимала?

Эти пристойные слова были произнесены так, что прозвучали непристойно, но никто не одёрнул дерзкую красавицу. Морщины возле рта у Эржебет разгладились от улыбки, а вслед за тем вся комната наполнилась звонким смехом четверых «шалуний».

Придворные дамы, занимавшихся вышиванием, тоже прыснули со смеху, и лишь Илоне стало неприятно. За пять лет вдовства она уже отучила себя думать о том, о чём теперь шутили бойкие красавицы.

«Ну, почему надо везде видеть такую низменную любовь? — думала Илона. — Что им за радость постоянно искать намёки на это, даже если речь идёт о святом! Почему надо так весело хихикать при мысли, что Франциск мог не сдержаться, и что Клара раздвигала ноги?»

К тому же, все эти шутки про Франциска и Клару были очень стары — настолько стары, что в уставе ордена францисканцев давным-давно появился прямой запрет для монахов посещать женские монастыри. То есть последователям святого Франциска было запрещено уподобляться основателю ордена, и запрет появился из-за таких вот глупых острот! Конечно, об этом не говорили на всех углах, но сравнение с рыцарским романом то и дело приходило кому-нибудь в голову.

— А что вы смеётесь! — подавляя в себе веселье, сказала юная Орсолья, продолжавшая держать книгу в руках. — Ведь святой Франциск потому и называется святым, что соблюдал все обычаи древнего рыцарства. Раньше, между прочим, дама могла положить рыцаря ночевать рядом с собой на одной кровати. И ничего не случалось! А святая Клара потому и называется святой, что хранила верность мужу.

Остроты на тему рыцарских идеалов посыпались со всех сторон, и именно в эту минуту большая дверь в комнату широко распахнулась, а слуга, открывший её с внешней стороны, тут же склонил голову и поспешно посторонился, давая дорогу Его Величеству.

— Матушка, — с улыбкой произнёс Матьяш, переступая через порог.

— Мальчик мой, — так же приветливо отозвалась Эржебет.

Оставаясь сидеть в кресле, она распахнула объятия. Король приблизился, и только тогда мать встала, чтобы прижать сына к груди:

— Дай обнять тебя, мой дорогой сын, ведь сегодня я тебя ещё не видела, — сказала тётя Илоны.

Меж тем все придворные дамы — и пожилые, и юные — присели в глубоком реверансе. Илона сделала то же, гадая, как долго продлится визит короля.

— Оставьте нас, — сказала Эржебет придворным дамам, но к четверым красавицам эти слова явно не относились. Взгляд матери Его Величества был обращён только на пожилых вышивальщиц.

Илона надеялась, что сможет уйти вместе с ними, и тоже направилась к выходу, однако тётя окликнула её:

— Девочка моя, прошу тебя — останься.

Это не казалось случайностью!

Тем временем Матьяш, будто не замечая двоюродную сестру, оглядел материнские покои.

— Как же давно я здесь не был! Всё путешествую...

— Да, Ваше Величество не были здесь с января, — подсказала Орсолья и тут же потупилась.

Матьяш оглянулся на неё:

— С самого января?

— Да, — повторила юная особа, приподняв голову и встретившись взглядом с Его Величеством.

Матьяш чуть усмехнулся, и Илоне кое-что стало понятно: «Так вот, оказывается, про кого говорила Маргит, но вряд ли Орсолье повезёт так, как повезло её предшественнице».

Предшественницу звали Барбара Эделпёк[4]. Уже само окончание фамилии говорило о немецком происхождении, а Маргит, помнится, упоминала в одном из писем, что Матьяш пленился немецким акцентом той особы.

Король нашёл Барбару не в покоях своей матери, а где-то на северо-западе королевства. Она была не очень знатна, а единственный замок её отца назывался... да никто толком не помнил — что-то, оканчивающееся на «штейн».

Однажды Матьяш решил поохотиться в тех местах, но, гоняясь за зверем, упал с лошади и подвернул ногу. Короля перенесли на носилках в ближайшее поместье, и тот, видя, что хозяева очень гостеприимные, решил задержаться в гостях до полного выздоровления.

Затем Барбара получила приглашение от Его Величества приехать ко двору, но скоро там начали думать, что эта связь подобно прежним окончится ничем, да и Матьяша крайне уязвляло то обстоятельство, что он, несмотря на старания, не мог сделать счастливой матерью ни нынешнюю, ни предыдущих своих фавориток. В редких случаях, когда дети всё же рождались, они появлялись на свет уже мёртвыми.

По правде говоря, король перестал надеяться, но Барбара умудрилась родить крепкого и здорового мальчика. Его назвали Яношем, а когда стало понятно, что жизни ребёнка ничто не угрожает, Матьяш подарил Барбаре имение в Эрдели.

Так она превратилась в очень богатую женщину, но, увы, перестала быть желанной гостьей при дворе. Король не только подарил ей имение, но и выдал замуж, а что касается маленького Яноша, то венценосный отец не хотел признавать отпрыска официально. Матьяш посватался к дочери неаполитанского короля и, окрылённый успехом, полагал, что теперь сможет стать отцом законных детей.