Принцесса из рода Борджиа

И Гиз стал лихорадочно писать приказ.

— Бюсси, — сказал совершенно бледный Менвиль, — я думаю, что ты прав. Этот мерзавец, должно быть, заключил договор с Сатаной.

— Если только он и не есть сам Сатана! — сказал Бюсси-Леклерк, который был не так уж далек от того, чтобы согласиться с этим предположением, настолько неправдоподобным казалось ему то, что Пардальян смог его обезоружить.

Что касается Моревера, то он не произнес ни слова. Он размышлял. И мысли его были невеселы…

— Вот! — сказал герцог, заканчивая составлять приказ и подписывая его. — Пусть этот приказ будет объявлен немедленно. Если негодяй Пардальян выпустил на свободу двадцать узников Бастилии, то наверняка лишь для того, чтобы попытаться сколотить из них шайку и предоставить ее в распоряжение Валуа!.. Среди узников были Шалабр, Сен-Малин и Монсери…

Ни Гизу, ни какому-либо другому благоразумному человеку никогда не пришла бы в голову мысль о том, что Пардальян в том ужасном положении, в котором он находился, мог потерять столько драгоценного времени, отворяя двери узникам Бастилии лишь для собственного удовольствия.

— Бюсси, — вновь заговорил герцог, — я тебя прощаю…

— Ах, монсеньор! — запинаясь, пробормотал Леклерк; он склонился к руке герцога и поцеловал ее.

— Моревер, Менвиль, Бюсси, вас троих связывает с сего дня со мной нечто более сильное, чем прежние дружба, преданность и честолюбие…

— Что же это, ваша светлость? — задыхаясь, спросил Моревер, заговоривший в первый раз с начала рассказа Бюсси-Леклерка.

— Страх! — ответил герцог. — Нас всех четверых будет неотступно преследовать мысль о том, что этот Пардальян собирается расправиться с нами…

Все вздрогнули, так как их мысли были совершенно одинаковы.

— Так вот, объединим с сегодняшнего дня наши силы, наш разум, нашу храбрость. Мы словно путники, заблудившиеся в лесу, где бродит свирепый хищник. Будем же держаться достойно. Выйдем вместе против дикого зверя. Ибо до тех пор, пока этот зверь будет жив, я и ломаного гроша не дам ни за вашу шкуру, ни за свою!..

И растерянные, тревожно озирающиеся, несчастные Моревер, Бюсси и Менвиль начали с того, что по приказу герцога де Гиза обошли весь дворец и удвоили караулы…

Глава 50 «ЖЕЛЕЗНЫЙ ПРЕСС»

Это же делал в это время тот, кто является причиной столь мучительных страхов, а также событий, которые произойдут в ближайшем будущем только потому, что ему пришла в голову мысль осмотреть Бастилию? Ощущая некоторую неловкость, мы вынуждены сообщить, что Пардальян в данный момент ел пирог с угрем в таверне «Железный пресс», короче говоря, занимался весьма прозаическим делом.

Итак, ранее мы уже видели, как Пардальян и Карл Ангулемский, покинув Бастилию, пошли по улице Сен-Антуан. Она была забита растерянными толпами горожан, которые кричали: «К оружию!» и бежали к крепостным стенам. Благодаря этой сумятице и неразберихе беглецы прошли, никем не замеченные. Однако вскоре Пардальян внезапно остановился и прислонился к стене.

— Что с вами? — спросил Карл. — Это все от волнения, не так ли, дорогой друг? Или… от потери крови?..

— Нет! — ответил Пардальян. — Я просто голоден, вот и все!

И так как у юного герцога по-прежнему был озадаченный вид, он продолжал:

— Да! Посмотрел бы я на вас на моем месте! Черт побери! Я не ел уже двое суток!

— Мы сейчас недалеко от улицы Барре, — сказал Карл, — но у меня есть все основания предполагать, что после всего случившегося мой дом — наименее надежное убежище в Париже для нас обоих…

— Неужели? — отозвался Пардальян, который при этих словах сделал над собой усилие и преодолел-таки свою слабость. — А кстати: что, черт побери, с вами все-таки случилось? Как вышло так, что оставив вас в тот момент, когда вы скакали по берегу Сены, я несколько часов спустя обнаружил вас в Бастилии?

— Зайдем в этот кабачок, — промолвил Карл, глубоко вздохнув, — и я расскажу вам свои злоключения, пока мы будем завтракать. Видите ли, — добавил он застенчиво, — я тоже голоден.

— А меня еще и жажда мучит! — подхватил Пардальян. — Я просто схожу с ума от жажды. Но погодите, мой дорогой герцог! У вас есть деньги? У меня нет ни единого дукатишки, ни единой самой мелкой монетки.

Карл напрасно шарил по карманам.

— Эти злодеи меня обобрали, когда посадили в камеру.

— В таком случае, — хладнокровно сказал Пардальян, — нам остается только идти к вам домой.

Итак, они направились в сторону улицы Барре, которую Пардальян окинул быстрым и верным глазом, прежде чем углубиться в нее. Улица была совершенно пустынна и представляла собой мирный оазис среди гудящего, как улей, Парижа. Они вошли в дом Мари Туше, и шевалье немедленно подкрепил силы двумя большими кубками вина. Карл проводил Пардальяна в комнату, в которой его отец любил отдыхать и где ночевал тогда, когда боялся ночевать в Лувре. Юный герцог открыл просторный и глубокий шкаф, украшенный резьбой. Там были камзолы, штаны, колеты и плащи — все в количестве, достаточном для того, чтобы одеть с ног до головы дюжину дворян. Там также оказались костюмы из бархата, сукна и шелка, шляпы и шапочки, воротники, шарфы…