Принцесса из рода Борджиа

Бельгодер и эскорт остались во дворе, а Фауста и сержант спустились по лестнице, следуя за каким-то человеком, освещавшим им путь. В коридор, на ходу приводя в порядок свой костюм, выскочил заспанный мужчина.

— Вот и господин комендант, — произнес сержант.

— Я услышал сигнал рога, — сказал Бюсси-Леклерк, пытаясь рассмотреть, с кем говорит, — а так как, кроме монсеньора герцога де Гиза, есть только один человек который знает сигнал…

— Этот человек — я, — сказала Фауста. — Пойдемте к вам, господин де Бюсси, нам нужно поговорить.

— Я к вашим услугам, сударыня, — ответил Бюсси-Леклерк, который по голосу понял, что перед ним — переодетая женщина.

Бюсси-Леклерк провел Фаусту в свои апартаменты.

— Господин Леклерк, — сказала Фауста, — вас должны были предупредить о том, что мне необходимо увидеться с вами по делу чрезвычайной важности…

— Сударыня, — ответил Бюсси-Леклерк, рассмотрев Фаусту, — меня предупредили, что сегодня ночью ко мне прибудет гонец с распоряжением герцога, но я был далек от мысли, что посланец, почтивший своим посещением эти грустные места, окажется столь очаровательным.

Бюсси закрутил усы и с гордым видом стал ждать ответа на свою любезность.

Еле заметная презрительная улыбка искривила губы Фаусты.

— У вас здесь, — сказала она, — находятся две узницы, девицы Фурко?

— Да, сударыня, — ответил солдафон, удивленный, что его комплимент не произвел впечатления.

— Эти узницы должны быть отданы на суд народу?

— Завтра утром, сударыня… Сказано — сделано, уж мы-то держим свое слово. Народ хочет повесить и сжечь этих девиц, и так оно и будет!

Бюсси-Леклерк выпрямился во весь рост, надеясь таким образом внушить страх, раз уж быть галантным у него не вышло.

— Одна из девиц Фурко будет повешена и сожжена, — сказала Фауста, — что же касается другой, вы ее освободите.

— О! Это невозможно, сударыня, — воскликнул Бюсси-Леклерк, едва не подпрыгнув от изумления. — Я обещал отдать народу двух еретичек на сожжение, и парижане их получат. Никогда Бюсси-Леклерк не изменял своему слову.

— Вы сдержите слово, господин Леклерк. Как зовут приговоренных? И какого они возраста?

— Старшей, Мадлен, лет двадцать; младшей, Жанне, около шестнадцати.

— Вот эту вы и отпустите… Мадлен будет отдана народу. А Жанна — помилована.

— Но если одна из приговоренных будет помилована, как же я смогу отдать народу двух еретичек?..

— Не волнуйтесь. Главное, что Жанне Фурко даруется свобода.

— Но кто дарует ей свободу?

— Я.

— Вы, сударыня?! — воскликнул Бюсси-Леклерк, удивленный властным тоном незнакомки. — Но кто вы?.. Вы вошли сюда, потому что подали сигнал, известный только приближенным монсеньора. Но это не является достаточной причиной…

— Прочтите это! — прервала его Фауста, протягивая бумагу. Бюсси-Леклерк послушно взял ее, поднес к свече и стал читать. На документе стояли подпись и печать герцога де Гиза. Написано же было следующее:

«Приказ всем офицерским чинам: при любых обстоятельствах, где бы это ни происходило, даже рискуя жизнью, повиноваться принцессе Фаусте, предъявительнице сего документа».

— Принцесса Фауста! — едва слышно прошептал Бюсси-Леклерк.

Он окинул ее горящим от любопытства взглядом, отвесил низкий поклон и вернул пергамент со словами:

— Я повинуюсь вам, сударыня.

— Что ж, проводите меня к сестрам Фурко, вернее, к младшей из них.

Не сказав ни слова, удивляясь все более, Бюсси-Леклерк поспешно схватил свечу и пошел впереди своей посетительницы. В коридоре их ожидал сержант; комендант что-то сказал ему, тот поклонился и побежал исполнять поручение.

Бюсси-Леклерк и Фауста спустились по лестнице и оказались во дворе, где оставались портшез и четверо всадников. Здесь же находились двое тюремщиков, предупрежденных сержантом. Все они с удивлением взирали на коменданта, который шествовал со свечой в руке перед незнакомкой с таким видом, как будто сопровождал королеву.

Заметив сержанта, Фауста приказала:

— Приведите мою пленницу…

Через несколько минут появилась Виолетта, которую двое солдат держали за руки. Она дрожала от ужаса, но не оказывала никакого сопротивления, так как чувствовала, что борьба бесполезна.

— Ступайте! — сказала Фауста Бюсси-Леклерку.

Последний вместе с двумя стражниками направился к низенькой дверце; сзади вели испуганную Виолетту. Затем шла Фауста: она не спускала глаз с пленницы, а на губах ее играла зловещая улыбка; принцесса напоминала ангела смерти. Шествие замыкал сержант.

Они начали спускаться по лестнице, которая спиралью вкручивалась в землю; ступени были мокрыми и скользкими.