Принцесса, которая любила дождь

— Когда я вошел и увидел все это, мне стало дурно, — сказал Трише. — При одной только мысли о том, что эти твари тебя изнасиловали, мне становиться плохо. Начинает тошнить, и…

Трише замолк. Анджелла устало опустилась на постель, перевернулась на живот.

— Черт, извини, я совсем забыл! — Трише вскочил с кровати. — В каком шкафу у тебя полотенца?

— Вон в той сумке, — Анджелла протянула руку и указала на стоящую возле платяного шкафа армейскую сумку.

Трише расстегнул сумку, вытащил оттуда сначала распечатанную пачку гинекологических прокладок, затем темно-красный шелковый халатик, поллитровую алюминиевую банку с увлажняющим кремом, полироль для латекса, белые кружевные трусики-стринг, после чего, наконец, извлек большое широкое махровое полотенце.

— Это оно? — спросил Трише Анджеллу.

Та молча кивнула. Трише сел на кровать рядом с нею и принялся осторожными медленными движениями вытирать ее спинку. Анджелла глубоко вздохнула, она почувствовала, как от его прикосновений становится горячо между ног, внизу живота, и увлажняется влагалище.

— Анджелла, скажи, у нас могли бы быть близкие отношения? — спросил Трише, вытирая ее изящные плечи.

— Не знаю, Жан, — вздохнула Анджелла. — Я сейчас не могу об этом думать.

— Прости, — сказал Трише, накрыл полотенцем спину девушки и принялся кончиками пальцев осторожно массировать ее ключицы. — Но, по-моему, из нас бы вышла отличная пара. Я не хочу давить на тебя, но я уже давно расцениваю тебя как ту женщину, с которой я готов связать достаточно длительный период своей жизни. И тебе, я думаю, это тоже не повредит. Хотя бы просто исходя из насущных потребностей. Тебе ведь хочется ласки, заботы, секса, любви? Я готов дать тебе все это. Естественно, я отдаю себе отчет в том, что ты не бросишься сразу же в мои объятия; тебе, конечно же, нужно время, чтобы привыкнуть ко мне, отвыкнуть от своего извечного одиночества. Но начинать с чего-то все равно придется. Я не спорю, любовь просто так не приходит, но может нам стоит начать развивать отношения? А любовь придет потом. Наша дружба может стать отличным фундаментом для наших отношений, как ты считаешь? И не смущайся по поводу секса, друзья тоже «этим» занимаются…

— Нет, Трише, — выдохнула Анджелла измученно. — Я не хочу по дружбе. Я хочу по любви.

— Хорошо, — сказал Трише. — Как пожелаешь. Тогда я пойду. Мне еще нужно уделить некоторое внимание нашим общим друзьям из группы прикрытия.

Трише взял карабин и вышел из комнаты Анджеллы. Девушка еще некоторое время лежала, вслушиваясь в звук удаляющихся шагов, затем обхватила руками подушку и заплакала.

Выслушав доклад Трише о происшедшем, Шони распорядился вызвать к нему двух бойцов группы прикрытия.

— А ты выйди, мальчик мой, — сказал он Трише, снял пиджак и принялся закатывать рукава рубашки.

Трише кивнул, развернулся и покинул кабинет, оставив насильников наедине с инспектором. Сначала все было тихо, затем раздался какой-то грохот, треск рвущейся материи, и противный визг, словно за стеной разделывали живьем молоденького кабанчика. Через пару минут все стихло. Трише прошелся по коридору взад-вперед, затем любопытство взяло свое. Он вошел в кабинет.

То, что совсем недавно было парой бойцов из группы прикрытия, теперь вполне уместилось бы в полиэтиленовый мешок. Железный шкаф в углу обзавелся двумя огромными вмятинами. На полу лежали обломки стульев, кресло, стоящее в углу лишилось обивки и одного подлокотника. Стены кабинета были забрызганы кровью и обрывками живой ткани. Шони не столько вытер, сколько размазал окровавленной рукой алое пятно на подбородке.

— Жан, окажи любезность, возьми вон ту бутылку с водкой и помоги мне умыться, — сказал он.

Трише беспрекословно подчинился.

— Подонки, — сказал Шони, умывая руки. — Я ее столько лет нянчил, она же мне как дочь. Да вы все мне как дети. А эти сволочи — насиловать. Чем они лучше зверей? Ничем. А со зверьми я и поступаю по-зверски.

— Скажите, инспектор, а что с нами теперь будет? — спросил Трише.

— Ничего хорошего, — помрачнел инспектор. — Проект закрывают, а вас отправят по различным префектурам, как обычных штурмовиков.

— Это несправедливо, — запротестовал Трише. — Мы — элита. Наша подготовка несопоставима с подготовкой штурмовиков. Они — пушечное мясо в сравнении с нами. Это крайне неразумно.

— Я знаю, мальчик мой, я знаю, — проскрипел в ответ Шони. — Но я сам ничего не могу поделать в этой ситуации. Так решил Совет, я не могу идти наперекор ему.

— Я понимаю, — согласился Трише. — А как же Анджелла? Вы представляете ее состояние? Оторвать от нас, бросить к совершенно чужим людям… и опять — одиночество, боль, слезы.

— Она приспособится, — отмахнулся Шони небрежно. — Постой, уж не хочешь ли ты на ней жениться?

— Я думал над этим. И считаю — это вполне приемлемо, — сказал Трише.

— Это неприемлемо! — заорал на него Шони. — Она — оружие! Она должна воевать! И ты тоже! Я не для того вас растил! Запомни, Трише — вы никогда не будете детей нянчить; вы будете убивать, и только! Ты понял?!

— Да инспектор, я понял, — холодно ответил Трише.