Пока добрались с пристани, пока приготовили еду – короткий день завершился. Зажгли свечи. Развешанные по стенам кухни начищенные медные сковороды и котлы мягко отражали свет.
За одним столом собрались совершенно разные, не знакомые друг с другом люди. И все же они были не чужими друг другу.
Жаккетта сидела рядом с рыжим пиратом, смотрела на людей, которых свела судьба в их доме, и думала: «Вышивку зимней порой у окна придется, похоже, отложить».
А ночью она спросила у рыжего:
– Почему ты хочешь взять меня в жены именно сейчас? Почему ты сказал «самое время?»
– Как почему? – возмутился рыжий пират. – Я боюсь, что промедли я хоть день, и Фатима тебя снова продаст в какой-нибудь солидный гарем, чтобы устроить твою судьбу наилучшим, с ее точки зрения, образом. А я не для того вытаскивал тебя из Волчьего замка, чтобы вот так запросто лишиться.
Жаккетта фыркнула.
– Ну а если серьезно, обратись я к госпоже Жанне с подобным предложением сразу после Шатолу – она бы даже разговаривать со мной не стала. Сейчас же она будет вынуждена согласиться. И это очень упрощает дело.
– А моего согласия ты спросил? – поинтересовалась Жаккетта.
– Ты согласна? – спросил рыжий.
– Я подумаю, – важно сказала Жаккетта и зевнула.
– Думай, – разрешил рыжий пират, обнял ее, и они уснули.
Глава IV
Жанна и не надеялась пережить ту ночь, когда Жерар уехал в Нант.
Потому что раскрашенный череп лежал на кровати, прямо на покрывале, и радостно скалился, как и тогда, стоило только ей ступить на порог собственной спальни.
И Жанне показалось, что за плотной шторой угадывается человеческий силуэт.
Она сползла по дверному косяку без чувств, а когда очнулась – как в прошлый раз, – уже ничего не было, ни силуэта, ни черепа. И опять – ни караулы, никто ничего не заметил.
Жанна была уверена, что в следующий раз она обнаружит череп на собственной подушке.
Возможно, в компании с ласковым и страстным виконтом.
И это окончательно сведет ее с ума.
Ночь Жанна провела без сна, сидя в кресле и смотря на огонь. Время от времени она впадала в странное полузабытье-полуявь, но стоило птичьему крылу прошуршать за окном или мышке заскрестись в норе – она вскакивала и хватала старинную алебарду, принесенную из углового зала.
Утром надо было ехать к герцогскому двору.
Стиснув зубы, Жанна поехала, сказав себе, что виконт ее не запугает.
Волчье Солнышко был свеж и безмятежен.
– Как я рад вас видеть, звезда моя рассветная, – завладел он узкой Жанниной ладонью. – Каждое мгновение, проведенное рядом с вами, для меня драгоценней изумруда!
– Я не устаю поражаться, виконт, как молниеносно вы превратились в поэта, – заметила Жанна.
– Не было бы счастья, да несчастье помогло, – назидательно сообщил виконт. – Когда после турнира я отлеживался в постели, приказал читать себе сборник стихов, нашедшийся в библиотечном шкафу. Подарок покойного отца, между прочим. Решил клин клином выбить. Чуть с тоски не умер, слушая все эти охи и вздохи. Только Бертран де Борн и умеет разогнать хандру:
– Каково? В его времена слово «преданность» не было пустым звуком. Не то что сейчас – люди измельчали. Вы не находите?