Принцесса Марса. Боги Марса. Владыка Марса (сборник)

Советники сели на корточки на ступенях вокруг помоста, а внизу перед ними стояли пленница и две ее охранницы, в том числе Саркойя. Мне стало ясно, что она присутствовала при допросах накануне, почему и смогла вечером рассказать обо всем соседкам по спальне. Ее отношение к пленнице было чрезвычайно грубым и жестоким. Когда она держала девушку, то вдавливала свои недоразвитые ногти в ее тело или же выворачивала ей руку самым болезненным образом. Когда приказывали перейти с одного места на другое, Саркойя или резко дергала пленницу, или с силой толкала ее вперед. Она как будто выплескивала на это беззащитное создание всю ту ненависть, жестокость, ярость и злобу, что накопились за девять сотен лет ее жизни и питались свирепостью и беспощадностью неисчислимых поколений предков.

Вторая охранница была не так груба, потому что ею владело полное безразличие к происходящему; если бы несчастная оказалась только в ее власти, да еще и ночью, она не подвергалась бы мучениям, на нее просто перестали бы обращать внимание.

Когда Лорквас Птомел поднял голову, чтобы обратиться к пленнице, его взгляд упал на меня. Вождь тут же повернулся к Тарсу Таркасу и что-то сказал с жестом нетерпения. Тарс Таркас ответил, я не расслышал его слов, однако они заставили Лоркваса Птомела улыбнуться; после этого марсиане больше не обращали на меня внимания.

– Как тебя зовут? – спросил Лорквас Птомел у девушки.

– Дея Торис, дочь Морса Каяка из Гелиума.

– Какова была цель твоей экспедиции? – продолжил Лорквас Птомел.

– Это была чисто научная, исследовательская группа, и отправил нас отец моего отца, джеддак Гелиума, чтобы мы заново нанесли на карты воздушные течения и провели анализы плотности атмосферы, – ответила прекрасная пленница низким, хорошо поставленным голосом. – Мы не собирались сражаться, – добавила она, – наша миссия была мирной, о чем говорили и наши знамена, и цвет наших кораблей. Работа, которую мы выполняем, приносит пользу вам, так же как и нам, ведь вы отлично знаете: если бы не наш труд и не плоды наших научных разработок, здесь не осталось бы воздуха и воды даже для одной-единственной человеческой жизни. Мы веками поддерживаем запасы воздуха и воды на том же уровне, без ощутимых потерь, и всегда делали это, невзирая на грубое и невежественное вмешательство зеленого народа. Почему, ну почему вы не научитесь жить в согласии с другими? Вы же веками стремитесь к самоуничтожению, почти не поднимаясь над бессловесными существами, что служат вам! Народ без письменного языка, без искусства, без домов, без любви – вы просто жертва бесчисленных эонов властвования ужасной идеи коммуны. Владея сообща всем, даже женщинами и детьми, вы в результате не имеете ничего. Вы ненавидите друг друга, как и всех вокруг, кроме самих себя. Вернитесь на дорогу наших общих предков, вернитесь к свету доброты и дружбы! Этот путь открыт для вас, и вы всегда найдете руки красных людей, протянутые к вам для помощи. Вместе мы можем сделать гораздо больше для восстановления нашей умирающей планеты. Внучка величайшего и самого могущественного красного джеддака просит вас об этом. Вы согласны?

Лорквас Птомел и его воины сидели молча, пристально глядя на молодую женщину еще несколько мгновений после того, как она умолкла. Что происходило в их умах, никому не ведомо, но я искренне уверен: их задела речь девушки, и если бы стоявший у власти человек оказался достаточно силен, чтобы подняться над нравами, этот момент мог бы стать началом новой прекрасной эры на Марсе.

Вот Тарс Таркас встал для ответного слова, и на его лице было такое выражение, какого я никогда не видел на лицах зеленых воинов. Оно говорило о сильной внутренней борьбе с самим собой, с наследием, с вековыми обычаями, и, когда Тарс Таркас открыл рот, его злобные и отталкивающие черты на короткое время будто озарились светом доброты и благородства.

Но слова, готовые сорваться с его губ, так и не были произнесены, потому что какой-то молодой воин, явно ощутив рассеянность мыслей старших, внезапно спрыгнул со ступени помоста и с силой ударил хрупкую пленницу по лицу. Та упала на пол, а он поставил ногу на ее распростертое тело и, обернувшись к совету, разразился чудовищным, безжалостным смехом.

На секунду мне показалось, что Тарс Таркас сейчас убьет его, но в следующую секунду старшие воины опомнились и улыбнулись. Однако то, что они не засмеялись вслух, говорило о многом, хотя подобная жестокая выходка должна была вызвать громовой хохот с точки зрения марсианского юмора.

Должен заметить: описание этого удара вовсе не значит, что я оставался бездеятельным столь долгое время. Я, должно быть, почувствовал назревание конфликта, потому что вдруг пригнулся, как для прыжка, еле осознав свое движение, и, прежде чем увидел кулак, устремившийся к прекрасному умоляющему лицу, оказался на середине зала.