Принцесса Монако

Надя Лакост познакомилась с Ренье и Грейс в то время, когда они еще только узнавали друг друга.

— Грейс была доброй и приятной в общении. Но когда мы были вдвоем или когда с нами был князь, она вела себя совсем иначе, чем когда ей приходилось общаться с прессой. Что было довольно странно, учитывая ее опыт общения с репортерами. Я ожидала, что Грейс будет держаться спокойно, но ошиблась. С другой стороны, я представляла князя застенчивым человеком и оказалась права. Вскоре выяснилось, что у него прекрасное чувство юмора. Помню, как мы ходили на показы мод. Княгиня сидела справа от него, я — слева. Спустя какое-то время ему это жутко наскучило, и, сидя с каменным лицом, он принялся вполголоса отпускать замечания. Он комментировал всех и все. Платья, шляпки, зрителей. Он так потешал нас, что я смеялась до слез.

Первая профессионально подготовленная пресс-конференция Грейс и Ренье состоялась в сентябре 1956 года перед отплытием в Нью-Йорк на корабле United States.

Проходила она в представительстве Монако в Париже. Лакост собрала в одной комнате журналистов, в другой — фотографов, чтобы они не мешали друг другу. Очевидно, этот старый трюк сработал: Ренье и Грейс чувствовали себя легко и уверенно. После пресс-конференции Лакост с избранной группой сотрудников и несколькими фотографами вместе с венценосной четой отправились на поезде в Гавр.

Поскольку оба держались спокойно, опубликованный фоторепортаж получился хорошим. Перед отплытием все собрались в княжеской каюте, чтобы выпить шампанского с икрой. Правда, к икре Грейс не притронулась.

— Кто-то ей сказал, что беременным женщинам нельзя есть морепродукты, — рассказывала Лакост. — Типичный для тех лет предрассудок.

Как только супруги прибыли в Америку, их стал опекать Руперт Аллан. Он зорко следил за тем, как проходят их встречи с прессой.

— Грейс неплохо держалась перед журналистами, — вспоминал он. — А вот Ренье явно был не в своей тарелке. Я устроил для них несколько интервью и постарался сделать эту «пытку» как можно менее мучительной, особенно для Ренье. Когда ему становилось неуютно, он начинал хмуриться. Когда же на следующий день он видел фото, где у него был мрачный вид, у него еще больше портилось настроение, особенно если ему вновь предстояло предстать перед фотообъективами. Наконец я не выдержал и сказал ему: «Послушайте, каждый раз, когда вы встречаетесь с прессой, постарайтесь представить себе, что все эти люди стоят перед вами в одних трусах. Ведите себя так, будто вы их видите без брюк, в одном исподнем».

Нехитрый фокус сработал. В следующий раз, когда Ренье и Грейс пришли на новую фотосессию, Ренье от души улыбался.

Во время их пребывания в Штатах самой популярной темой у журналистов была новая жизнь Грейс.

— Дело было даже не в титуле, — говорила она, — а в том, что актриса стала женой.

Все наперебой расспрашивали ее о беременности.

— Я уже набрала 12 килограммов. Когда я забеременела, первые три месяца меня сильно тошнило. Мне говорили, что тошнота по утрам — обычное дело, но забыли сказать, что тошнить может постоянно, с утра до вечера. Когда я это преодолела, во мне проснулся голод. Доктор говорит, что мне нельзя много есть, но я стала ужасно прожорливой. Летом я пристрастилась к лапше и спагетти. По ночам просыпаюсь от голода. Князь превосходно жарит яичницу, а мне пришлось научить его делать сэндвичи. Теперь он придумывает для меня новые их виды.

Ренье добавил следующее:

— Я, как жандарм, контролирую ее режим питания. Я постоянно напоминаю ей, что нельзя переедать, но это не всегда удается. Вообще-то я не сильно возражаю, потому что, когда мы поженились, она была такая худенькая.

Грейс редко говорила о том, что хочет мальчика. По ее словам, «куда важнее, чтобы ребенок был здоров, а его пол не так важен». Но иногда признавалась: «Ренье очень хотелось бы, чтобы у нас родился сын».

По словам Грейс, хотя муж помогал ей выбрать приданое для будущего младенца, его не обучали тому, как обращаться с новорожденными.

У Ренье по этому поводу было свое мнение.

— Когда я покажу малыша народу, обещаю, что не уроню его. Хотя сам могу упасть.

Такое дружеское подтрунивание помогало супругам обзаводиться друзьями, как личными, так и в интересах княжества. Отлично это понимая, Руперт Аллан искусно манипулировал встречами с прессой, внушая публике, что Ренье и Грейс обычные люди с обычными человеческими заботами и, что очень важно, с хорошим чувством юмора.

По его подсказке Грейс говорила так:

— Наверное, младенцы голубых кровей должны появляться на свет во дворце, но мне будет спокойнее, если мой ребенок родится в больнице.

Или:

— Не важно, где родится ребенок, моего мужа ко мне все равно не пустят, потому что в родильной палате мужьям не место.

По ее словам, ей нравилось имя Генри, но Ренье его не одобрял.

— Значит, мы не станем называть его Генри.

И еще, по ее словам, детям никогда не повредит хороший шлепок.

— А княжеским отпрыскам тем более.

Кроме того, ей всегда хотелось иметь троих детей.

— Но не больше.

Следующий вопрос она упредила добровольным признанием: