Принцесса на горошине

Я без особого энтузиазма кивнула. Есть совсем не хотелось, но расстраивать Шуру отказом не хотелось еще больше. Мы с ней вместе сели за стол, какой-то тихий и печальный обед получался. Всё больше молчали.

- Что-то случилось? – спросила меня Шура в какой-то момент.

Я головой качнула.

- Нет. Просто настроения нет.

- Ребеночка тебе надо родить, - неожиданно заявила Шура. Я перестала жевать и уставилась на неё в недоумении. Шура встретила мой взгляд, и невозмутимо продолжила: - А что? Ребеночек – это хорошо. Ты всегда будешь занята, всегда при деле. Это смысл жизни.

Я хмыкнула. Проговорила, не собираясь с ней спорить:

- Ребеночек – это, конечно, хорошо. Но по одному желанию дети не появляются, если ты понимаешь. Ребенку отец нужен, хотя бы, биологический.

Шура в нетерпении махнула на меня рукой.

- Да ну тебя, Марьяна. Будто ты не понимаешь, о чем я тебе говорю.

Я упрямо качнула головой.

- Не понимаю. Объясни.

Шура уставилась на меня горящим, возмущенным взглядом.

- Жениться вам с Маратом надо. Ребенка рожать. И жить уже… как положено.

- Как положено, - повторила я за ней со вздохом. Потом сказала: - Он женат, вообще-то.

- Вот я и говорю, - вскипела она. – Пора уже… разрешить все эти недоразумения.

Я на экономку смотрела, потом улыбнулась, поднялась и подошла к ней. Наклонилась, чтобы приобнять. Поинтересовалась:

- Тебе внуков хочется?

- Конечно, - удивилась она. – Но ещё больше хочется, чтобы у тебя всё сложилось по правильному.

- Ладно, я обещаю подумать, - решила я её успокоить.

- Тебе пора выходить замуж, - наставительно произнесла она. – Замуж, Марьяна! – И куда мягче, с ностальгией, добавила: - Александр Григорьевич был бы так рад.

Спорить с Шурой я не стала. Обняла её в знак утешения, посоветовала не терять надежду в плане моего пристройства замуж, и отправилась к себе.

Потенциальный супруг позвонил позже, и с места в карьер поинтересовался:

- Я на ужин еду?

- Понятия не имею, - отозвалась я. – Позвони Шуре и поинтересуйся.

- А что, Шура хочет меня видеть больше, чем ты? – хмыкнул Давыдов.

А я не стала таиться и честно призналась:

- Да. Шура внуков хочет. И видит тебя потенциальным зятем.

Марат присвистнул.

- Ничего себе. С чего вдруг такая спешка?

- Не знаю. Говорит, папа рад был бы.

- Маш, вы чем там занимаетесь с Шурой вдвоем?

- Планы строим, - ответила я. – Матримониальные, - выговорила я почти по слогам.

- Ты что, пьёшь? – тут же переспросил он.

Я тут же взглянула на бокал вина в своей руке, осторожно спрятала его за занавеску, поставила на подоконник. И со всей искренностью произнесла:

- Я? Нет, конечно.

- Понятно, - выдохнул Давыдов. И сообщил: - Я буду через час.

Я еще не успела выключить телефон, как дверь моей комнаты распахнулась, и я увидела всполошенную, задыхающуюся Шуру. Она дверь открыла, и посмотрела на меня большими, испуганными глазами.

- Марьяна, - выдохнула она, запричитав, - да что же это происходит!..

- Что происходит? – переспросила я.

Шура махнула рукой в замешательстве.

- Там, по телевизору, показывают…

- Что? Шура, говори толком. Что там показывают?

- Так про папу нашего… снова показывают!

Я вздохнула, пробормотала:

- Понятно.

- Марьяна, - Шура, казалось, сейчас подойдет ко мне, вцепиться и начнет трясти от нетерпения. – Мать там твоя, в студии этой!..

- Что? – Вот тут меня и накрыло, то самое предчувствие, которое мучило меня половину дня. И я почему-то сразу поверила, мне даже переспрашивать не пришлось. Я торопливо поднялась с кровати, прошмыгнула мимо Шуры и поспешила вниз, в гостиную, где работал телевизор.

С экрана неслись звуки аплодисментов. Таких, знаете, особых аплодисментов, какие слышишь только в скандальных ток-шоу. Вроде бы они ничем не отличаются от театральных или каких-либо других, но слыша их с экрана телевизора, ты безошибочно определяешь, что за программа в эфире.

Канал, на самом деле, был федеральный. Главный канал страны. Что меня, в принципе, не удивило. Где ещё обсудить моего отца? Я остановилась посреди комнаты, перед телевизором, уставилась на экран. Шура стояла рядом со мной, прижав руку к груди и горестно вздыхая. А я в этот момент смотрела на мать. Та сидела на красном, студийном диванчике, её как раз показали крупным планом, и мне захотелось протянуть руки и вцепиться ей в горло. Жутко думать о том, что я способна причинить вред собственной матери, но в тот момент, как я увидела её на экране, у меня было единственное желание.

Мама выглядела моложавой и горделивой. И смотрела в камеру печальным взглядом. Который ей совсем не шел, кстати. Достаточно яркое платье, правда, весьма сдержанного покроя, красиво уложенные волосы и правильный макияж. Явно постарались гримеры, я лично маму такой никогда не видела. Она смотрела вокруг печальным взглядом, держала спину прямо, вроде бы натужно улыбалась, но я видела, знала, что она наслаждается вниманием к своей персоне в этот момент.

- Как она могла? – проговорила Шура, стоя за моим плечом. – Против собственной дочери пойти!..

Мне на это сказать было нечего, я только сделала глубокий вдох, будто набиралась кислорода, собираясь нырнуть на большую глубину.