Принцесса на горошине

- Понятия не имею, - выдохнул Давыдов с видом библейского грешника.

- Я плохая? – задала я ещё один вопрос.

После него Марат всё-таки рассмеялся. И вроде как похвалил:

- Плохая, плохая. Но мы никому об этом не скажем. А теперь мне нужно работать.

Я подошла, провела ладонью по его груди, застегнула расстёгнутые в порыве страсти пуговки на рубашке, поправила узел галстука. Наклонилась и поцеловала его вполне целомудренно в уголок рта.

- Конечно, любимый. На ужин приедешь? Я предупрежу папу.

Мне показалось, что Марат задумался, но всего на секунду. После чего кивнул.

- Приеду, - сказал он.

А я радостно улыбнулась.

- Я буду ждать.

Мне так хотелось, чтобы отец и Марат друг другу нравились. Или, по крайней мере, нашли общий язык, чтобы мы, в конце концов, стали настоящей семьей. Ведь два человека плюс экономка и охранник – семья так себе, согласитесь. Мне всегда хотелось больше близких людей, больше родственников, к которым можно обратиться в любой момент, за помощью и поддержкой.

Вот у Марата была именно такая семья. Большая, шумная, переполненная традициями и собственными понятиями. Они постоянно перезванивались, решали какие-то семейные вопросы, спрашивали друг у друга совета. Хранили какие-то маленькие секретики от строгих родителей, обменивались фотографиями и видеороликами. По крайней мере, с сестрами у Марата были именно такие отношения. Мне казалось, что он на связи с ними двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Признаюсь, что мне было завидно. Марат был от семьи далеко, за тысячи километров, и в столице вёл совсем другой образ жизни, что скрывать, но участвовал во всём, что происходило дома, каждый день, без исключения.

- У тебя замечательная семья, - сказала я ему как-то, на фоне присутствуя при его утреннем разговоре с сестрами по скайпу. В видимость камеры я старалась не попадать, но не прислушаться не могла.

- Мы дружны, - согласился Марат. – Нас так воспитали.

- У тебя строгий папа?

- У нас традиционная семья, - туманно ответил Давыдов.

Я присела рядом с ним, хмыкнула в задумчивости. Решила уточнить:

- Более строгий, чем мой?

Марат посмотрел на меня, улыбнулся.

- У тебя не строгий отец.

- Да? – удивилась я.

- Он беспокойный. Он очень тебя любит, поэтому старается отследить каждый твой шаг. При этом никогда ничего не запрещает. Неужели ты не замечала?

- Замечала только то, что за мной всегда наблюдают.

Марат обнял меня за талию, притянул ближе к себе.

- Это и называется – беспокоиться. Но ты же здесь, со мной. В восемь утра, заметь. И за тобой не следят.

- Конечно, - проговорила я со вздохом. – Потому что отлично знают, где я.

- Это так. Но в моей семье подобное, в принципе, было бы невозможно.

Я опустила взгляд к его лицу. Хмыкнула.

- То есть, твои родители посчитали бы меня распущенной?

Мой вопрос Марату не слишком понравился, я заметила, как недовольно он сдвинул брови. Но врать не стал, правда, осторожничал со словами.

- Маш, я же говорю, у нас очень традиционная семья. Со своими порядками.

Он поднялся, а я съехала по мягкому подлокотнику кресла вниз, на место, где он сидел секунду назад. А сама всё продолжала за Маратом наблюдать.

- Но ты же не живёшь этими традициями, - заметила я.

Давыдов усмехнулся.

- Я не очень чуткий сын. Правильный сын жил бы так, как учили его родители.

- А как тебя учили родители? – всерьёз заинтересовалась я.

- Отучился, нашел работу, взял бы в жёны девушку из порядочной татарской семьи. К тридцати годам уже обзавелся бы парочкой наследников. И жил для своей семьи, ради её благополучия.

Я внимательно его выслушала. Решила уточнить:

- Ты не хочешь жениться и заводить детей?

Марат посмотрел на меня, немного удивлённо.

- Хочу. Просто не хочу, чтобы мне диктовали, когда и с кем мне это делать. – Улыбнулся. – Бунтую я, Маша.

- А-а, - протянула я с видимым облегчением. А потом с моего языка слетел вопрос, который отчего-то беспокоил меня уже некоторое время после разговора с отцом: - Марат, ты мусульманин?

- Конечно, - ответил он без всякой заминки. – Тебя это беспокоит?

Я тут же качнула головой.

- Нет. Не хочу, чтобы тебя это беспокоило.

- В каком смысле?

- В том смысле, что я не мусульманка.

- Понятно. Папа дал почву для размышлений?

Я в ответ лишь плечами пожала. А Марат подошёл, положил большую, горячую ладонь мне на голову. Папа так иногда делал, будто заявлял свои права.

- Меня это не беспокоит, солнышко. Если бы беспокоило, я бы давно женился. На мусульманке, на татарке. На той, кого выберет отец.

Я после его слов удивлённо моргнула.

- Отец выберет? – вырвалось у меня. – Так ещё делают?

- Иногда, - с неохотой проговорил Марат, по всей видимости, придя к мысли, что слишком много лишнего наговорил. – Для старших сыновей всё ещё выбирают подходящую партию.

Он отошёл от меня, а я обернулась ему вслед. Спросила:

- Ты поэтому уехал в Москву?

- Маш, - попросил он, - давай закончим этот разговор. Честное слово, с утра раннего ты меня озадачиваешь.