Принцесса на горошине

- Я знаю. – Он снова сграбастал мою ладонь, сжал её. Глянул на меня по-особенному. – Девочка моя, я знаю, что тебе страшно, - зашептал он, закрывая меня своей спиной ото всех. А у меня почему-то от его страстного шёпота нервозные мурашки по спине поползли. Не знаю почему, но никакого удовольствия, никакого волнения или радости я не почувствовала. Даже то, что Димка сжимал пальцами мою ладонь, и то мне мешало. Никогда со мной такого не случалось раньше. А ещё он так на меня смотрел, с нарочитой настойчивостью, что в какой-то момент мне показалось, что Абакумов вот-вот схватит меня за подбородок и заставит смотреть ему в глаза, будто пытаясь загипнотизировать. Но делать он этого не стал. Только проговорил почти на ухо мне: - Ты не должна позволять им тобой управлять. Это ты – хозяйка положения. Да и все они лишь наёмные работники. Твои работники, Марьяна. Не позволяй им тобой управлять. – Дмитрий Алексеевич замолчал, а потом неожиданно добавил: - В конце концов, ты должна подумать о нас.

Эти его слова: «должна подумать о нас», меня неожиданно зацепили. Я посмотрела ему в лицо, в глаза, сглотнула. С трудом сглотнула, потому что в горле комом неожиданно встало некое неудовольствие от его речей, от всего происходящего. Я его чувствовала, но говорила себе, что не должна испытывать ничего подобного. В моём понимании это как-то неправильно. Женщина не должна испытывать подобных необъяснимых чувств в отношении мужчины, которого считает своим. В моём понимании, это так.

Я осторожно, но довольно решительно освободила свою руку, отвела глаза в сторону, а затем и отступила от Дмитрия Алексеевича. А ему сказала:

- Пойдём в зал. Нас ждут.

Нас, на самом деле, ждали. Я вошла и оказалась под внимательными взглядами дюжины мужчин, рассевшихся за большим овальным столом посреди зала заседаний. Я даже не была в этом помещении никогда. Необходимости не было.

При моём появлении негромкие разговоры стихли, все на меня посмотрели. Мне пришлось сделать вдох, прежде чем заговорить.

- Доброе утро, - проговорила я. Голос мой прозвучал странно. Я словно не здоровалась, а объявляла собравшимся, что утро сегодня всё-таки доброе.

Спесивцев, сидевший ближе всего к дверям, вскочил.

- Марьяна Александровна, прошу вас, присаживайтесь. На место вашего отца.

- Это совсем необязательно, - вырвалось у меня.

- Обязательно, - заявил Абакумов из-за моей спины. – Вы – наследница, Марьяна Александровна. Кресло вашего отца – ваше по праву.

Я прошла мимо длинного стола, мимо мужчин, половину из которых я видела впервые в жизни, а с остальными едва была знакома. Устроилась в кресле отца, чувствуя себя очень скованно.

- Марьяна, в первую очередь, хочется ещё раз принести вам соболезнования, - заговорил кто-то.

Я благодарно кивнула.

- Спасибо.

- Это большая потеря. Александр Гаврилович много лет руководил твёрдой рукой.

Я посмотрела на говорившего.

- Хотите сказать, что у меня такой руки нет?

Мужчина хмыкнул.

- Боюсь, что ни у кого из нас такой руки нет. И нам всем вместе необходимо решить, как выходить из трудного положения.

- Нужно устроить голосование, - предложил кто-то. – Назначить несколько соискателей на должность генерального директора, провести голосование Совета директоров.

- И кто будет отбирать кандидатуры?

- Самовыдвижение?

Абакумов усмехнулся.

- Не слишком ли много желающих появится?

- Ты хочешь сузить круг, Дмитрий Алексеевич? – поинтересовался кто-то довольно едко.

Абакумов тут же возмутился.

- Пытаюсь всеми возможными способами облегчить нам всем задачу. И выбор, соответственно.

- Ну-ну.

Я слушала мужскую перепалку, разглядывала собравшихся мужчин, и пугала себя тем, что мой мозг с трудом улавливает информацию. Их слова, их взгляды на меня, и друг на друга. Я растерялась, и не знала, как реагировать. Кстати, моей реакции никто и не ждал. Я пришла, я села за стол, и всех устраивало, что я молчу и мало что соображаю в происходящем. Ничего удивительного, что я начала смотреть на Дмитрия Алексеевича, в надежде, что он подаст мне какой-то знак, что говорить, как себя повести. Но Абакумов на меня не смотрел, он был занят, он с головой ушел в спор, отстаивал свои позиции.