Принцесса на стажировке

Честное слово, иногда я ее просто не понимаю. Она как будто с неба упала. Или ее уронили в детстве, только не на диван, как я недавно уронила Рокки, а на твердый паркет. Только я была не виновата, что уронила Рокки, просто в комнату неожиданно вошел Майкл в новых джинсах.

– Бабушка, – сказала я, – к чему все это? Никаких дебатов не будет.

– Просто ответь на вопрос.

Господи, иногда она просто невозможна!

Вообще-то не иногда, а всегда.

В результате, чтобы она от меня отстала, я вышла на эту дурацкую трибуну и сказала в микрофон:

– Чтобы сделать среднюю школу имени Альберта Эйнштейна более качественным учебным заведением, я бы ввела следующие усовершенствования: внесла бы в меню кафе больше блюд без мяса для вегетарианцев, каждый вечер помещала бы на школьном сайте в Интернете домашние задания по разным предметам, чтобы ученики, которые случайно забыли их записать, могли бы узнать точно, что задано на завтра.

– Амелия, не сутулься на трибуне, – недовольно сказала бабушка.

Она выпустила дым на большой рододендрон. (Везет ей: учитывая, сколько она курит, она наверняка умрет от рака легких еще до того, как лет через десять на Земле истощатся запасы нефти и полностью растают полярные льды.)

– Встань прямо, расправь плечи. Вот так. Теперь можешь продолжать.

Я напрочь забыла, что я говорила.

– А как насчет учителей? – выкрикнул с места бабушкин шофер, пытаясь говорить так, как в его представлении должен говорить какой-нибудь Эштон Катчер в мешковатых джинсах. – Что ты собираешься делать с ними?

– Ах да, учителя, – сказала я, – Разве их работа состоит не в том, чтобы поощрять нас в наших мечтах? Но я заметила, что некоторые учителя видят свою задачу в том, чтобы сломить наш дух и, и… подавить наши творческие способности. Таких ли людей мы хотим видеть в роли наставников, формирующих наши души? Таких?

– Нет! – крикнула одна горничная,

– Чертовски верно! – выкрикнул бабушкин шофер.

Одобрительная реакция аудитории придала мне уверенности.

– А эти, гм, камеры наружного наблюдения?! Теперь я понимаю, что в качестве меры безопасности они очень полезны. Но если использовать их как…

– Амелия! – завопила бабушка. – Убери локти с трибуны!

Я убрала.

– …как средство, позволяющее следить за поведением учащихся, хочу спросить, разве стоит давать администрации право за нами шпионить? – Я вроде как вошла во вкус этой затеи с дебатами. – Что происходит с кассетами из видеокамер после того, как они заполнятся? Их перематывают и делают новую запись поверх старой или каким-то образом хранят, чтобы когда-нибудь в будущем их содержимое могло быть использовано против нас? Например, если один из нас будет назначен в Верховный Суд, может ли запись, на которой он брызгает льва Джо краской, попасть в руки репортеров и быть использована, чтобы снять его с должности?

– Ноги на пол, Амелия! – завизжала бабушка.

А всего-то из-за того, что я поставила одну ногу на маленькую полочку на трибуне, которая сделана, чтобы класть на нее дамскую сумочку или еще что-нибудь.

– А как насчет девушек, которые носят под юбками спортивные шорты своих бойфрендов? – продолжала я. Должна признаться, я начала получать от этого дела удовольствие. Горничные из «Плазы» слушали меня очень внимательно, одна из них даже зааплодировала, когда я сказала, что видеозаписи могут быть использованы против одного нас, когда он получит назначение в Верховный Суд.

– Хотя я лично считаю эту практику проявлением сексизма, но разве это дело администрации, интересоваться, что женское население школы носит под юбками? Нет, не дело! Не смейте копаться в моем нижнем белье!

Вот это да! От моей последней фразы горничные пораскрывали рты, вскочили, и устроили мне овацию, как будто я… ну, не знаю, может, Дженнифер Лопес или еще кто-нибудь в этом роде.

Раньше я и не догадывалась, что я такой блестящий оратор. Честное слово. Я хочу сказать, речь из-за счетчиков для парковки по сравнению с этим – пустяк.

Но бабушка явно не была в таком восторге, как все остальные.

– Амелия, – сказала она, выпустив очередное облачко голубого дыма. – Принцессы не стучат по трибуне кулаками, чтобы подкрепить свою точку зрения.

– Извини, бабушка.

Но на самом деле я не чувствовала себя виноватой. Сказать по правде, я была почти в восторге. Раньше я и не догадывалась, как это приятно, выступать перед полным залом гостиничных горничных. Когда я обращалась к парламенту Дженовии по вопросу счетчиков для парковки, они меня почти не слушали. Но сегодня в отеле я заставила этих женщин есть с моей ладони. Честное слово.

Хотя, наверное, если бы я на самом деле обращалась к слушателям моего возраста, все было бы немного по-другому.

Но я не собираюсь волноваться по этому поводу, потому что все равно на самом деле ничего такого не будет. Я хочу сказать, никто ведь не ждет, что у нас с Ланой будут дебаты. Потому что никто ни слова не говорил о дебатах.

Да даже если бы кто и обмолвился, я бы все равно не стала в них участвовать.

Потому что Лилли сказала, что у нее есть план. Что бы это ни значило.

9 сентября, среда, мансарда